Диониса. Прежде всего, общая иноземная протооснова гиперборейской легенды. Гиперборея, странно по ту сторону гор, где нет зимних бурь – тут очевидно мы имеем дело с климатическою картиной доисторических, может быть, неолитических времен. Это земля и небо, полные блаженного покоя. Воображение стоит тут перед тем моментом космического процесса, когда на севере было ещё тепло, хотя в астрономическом отношении всё оставалось неизменным, как и сейчас. Была теплота, была прозрачная ясность в воздухе, бывали вечные дни, иной раз с волшебными эффектами полярных сияний, светлые ночи с солнцем над горизонтом. Легенда изображает эту страну страною разноголосых птиц, лебедей и струнно-поющих цикад.

Отсюда пришел Аполлон. Может быть, это было целым шествием народов, получивших впоследствии наименование народов арийского происхождения, без сомнения, заключавших в своем составе будущий семитический элемент. В самом начале ещё не дифференцировавшейся от обшей протоосновы, элемент этот был вовлечен в широкий поток переселений к югу, занесён в среду великой чёрной расы и там, в течение долгих столетий, мало-помалу отливался в присущий ему тип, именуемый ныне симетическим, со всеми его разновидностями. С этим же элементом гиперборейская масса, будущая благословенная часть человечества, будущие белые гегемоны земли, носители солнечно монистических идей, двигались на Кавказ и в малую Азию. Глаз историка не различает в тумане легенд с достаточною ясностью исходного этапа в развитии гиперборейского культа. Он рисуется нам лишь в самых общих неразличимо облачных чертах. Исследователи культа Аполлона различают архаическую эпоху в его развитии. Но, в сущности говоря, это даже не архаическая эпоха в обыкновенном смысле слова, всё же различимая, с богатым инвентарем памятников, с отражением в бытовом укладе народов, могущим стать предметом научного анализа и реконструкции. Мы отмечаем в отдалении исторической мглы только едва мерцающие проблески таинственного процесса, приведшего на материк Европы и окрестных стран могучую новую расу.

В архаической эпохе мы имеем определённые следы установившейся оседлости новых пришельцев. Эта эпоха включает в себе большое пространство распространения культа Аполлона, от Малой Азии до Крита. Сюда входят знаменитейшие города и места древнего мира: Троя, Тенедос, Ликия, затем острова Лесбос и Родос – не забудем, что именно с Лесбоса пришел один из величайших рапсодов мира Арион. Этот архаический азиатский образ Аполлона дал в древние эпохи свой отблеск на протяжении всей Эллады, от Афин до Амикл и Мессении.

Второй этап в развитии гиперборейского учения, получил у Преллера наименование аттико-ионической фазы. Милет с его вещим культом Бранхидов, Колофон и Кларос поблизости от Эфеса, где с древнейших времён была в такой религиозной славе сестра Аполлона Артемида – вот азиатская арена новый северной пропаганды, и отсюда струями лучезарного света культ Аполлона течёт вперёд, захватывая Фракию и Эвбею, Аттику и Делос. Несомненно, тут мы имеем ещё все первоначальные характеристические черты новой веры, героической борьбы за неё. Даже в культе делосского Аполлона, где мы стоим уже лицом к лицу с чудеснейшей эллинской стилизацией, где почти стёрты рудиментарные детали расового характера, мы все ещё чувствуем себя в атмосфере гиперборейского климата. Новорождённый Аполлон на лебедях улетает в Фокиду, сопровождаемый хором струнно-поющих цикад. Лебеди семь раз обогнули остров, раньше чем унести на своих белоснежных крыльях светозарного бога. Но число семь издревле является семитически-арийским коэффициентом бесконечности. Даже в этой едва заметной черте легенды улавливается что-то восточное, символическое на иноземный лад. На остров наложена печать заповедности, заповедности нового стиля, с участием иррациональной математики. Из культа Аполлона, раскрывшегося и развернувшегося в веках и пространствах, вырастает с логическою неизбежностью культура нового тайновидения интеллектуального порядка, с широчайшими горизонтами, приявшими в себя свет и разум положительных знаний, всю полноту современной науки, всю динамику и энтузиазм героической борьбы с естеством во имя сверхъестественного. В мелких деталях эпического творчества глаз историка прозревает намеки и предчувствия, лёгшие в основу будущих философских знаний и метафизических устремлений.

Третьим перевалом в эволюции северного учения является так называемая криссейская фаза. Тут мы стоим уже на чистейшей почве Эллады, в тот момент, когда новая культура, культуры гераклидов, культура дорийско-ахейской расы, совершенно преодолела хамито-яфетидские, пеласгические элементы завоеванных автохтонов. Вся Фокида наполнилась светом Аполлона. Весь путь от темпейской долины до Дельф был усеян жертвенниками в его честь. С вершин Олимпа свет распространялся по всей Фессалии и до предельных границ Македонии. Дельфы стали центром нового богопоклончества. Как известно, дорийцы совершали сюда помпезные паломничества, хотя имели у себя древнейшую икону Аполлона в Амиклах. Это был медный столб с изваянным на нем лицом, кистями рук и ступней Аполлона. Спартанки ткали для этого медного образа ежегодно новый хитон. Но интеллигентные массы, одушевляемые и всё более и более стилизующейся на греческий манер национальной культурой, уже утратили по отношению к древней иконе прежний пиетет. Сердце уже не трепетало прежним богопоклонением. А в Дельфах, при блеске молодого светила, в окружении пифических вещаний, под шум кастальского водопада, Аполлон уже восставал в доспехах настоящего греческого воина. Прилетев на белоснежных лебедях и оставив по себе на Делосе сияние гиперборейского золота, Аполлон поражает древнего Дракона. Он побеждает Пифона. Эта борьба божественного Зигфрида древности с чудовищем является многоразработанным сюжетом различных песнопений. Прежде всего Пифон – символ космической тьмы. Криссейская долина объята льдом и холодом зимы. Затем перенесенный в гражданскую среду строющейся гиперборейской общины, он является местным каким-то чудовищем. Чудовище это с высот Фокидских гор опустошает Криссейскую долину, преследует красивых девушек, новозданных нимф утончённого телосложения, обдувает всю страну холодным ветром древнего хаоса. Но идя всё дальше по пути символизации и реконструкции противоположных этнических элементов, яростной борьбы противостоящих друг другу расовых величин, мы можем змеевидному чудовищу дать ещё одно последнее наименование. Это древний Пеласг. Символизируемая Пифоном тьма – это пеласгическая ночь в культурной жизни человечества. Тут вся гигантомахия древних легенд, не только одной Греции, но даже и далёкого Египта, цветущей Индии, вообще всего человечества, которое в своём тяготении к государственности, в своём неизбывном стремлении скристаллизоваться в определённые политические организмы, должно строить свои здания на костях побеждённых низших рас. Победа Аполлона над Драконом, как описывает легенда, на пятый день от рождения показывает, что преодоление враждебных сил, встреченных на пути гиперборейскими народностями, произошло в сравнительно короткий срок, хотя не надо забывать истинного размера времени в мифологическом ракурсе. Доисторический птеродактиль – воздушный грозный ящер мезозойской эры, экземпляры которого ещё не окончательно вымерли к третичным временам, слившийся в преемственных образах народной фантазии с пеласгическим Пифоном, лежит распростертым на земле. Птеродактиль убит. История началась.

Таковы три этапа в развитии гиперборейского культа. Мы говорили,