время хрустит костяшками пальцев. Она уходит.

– Жанна, – укоризненно говорит Мартин.

Она оборачивается, делает реверанс.

– Прошу прощения, – говорит она и отходит к борту корабля, устремив взгляд на берег.

– Радуйтесь, что у вас нет дочери, – говорит Мартин. – В этом возрасте они просто переполнены эмоциями. Но обо мне будет кому позаботиться, когда я состарюсь.

Дю Лез наблюдает за Жанной. Ее спина прямая, тело неподвижно.

– Одну минуту, – говорит он Мартину и подходит к ней.

Сначала Дю Лез стоит в стороне, давая ей возможность побыть одной, чтобы вытереть слезы. Но она не двигается, даже когда он смотрит на нее, и он с удивлением обнаруживает, что она не плачет. На ее лице выражение печального неверия. Дю Лез прослеживает за ее взглядом на берег и вдруг жалеет, что не прихватил с собой камень или горсть земли.

Он забывает, зачем подошел к ней, что хотел сказать. Что-то ободряющее – ее или самого себя?

Когда Aurore отчаливает, он поднимает взгляд к облакам. Стая птиц, слишком далеких и слишком маленьких, чтобы их распознать, пересекает синеву. Чем дольше он смотрит, тем больше птиц появляется из облаков: черные точки, сначала бледные, как наброски карандашом, постепенно все четче проявляются в реальности.

– Смотри, – говорит он, указывая на небо.

Она смотрит, но очень долго молчит, и он решает, что она просто притворяется и ничего не видит.

Потом она произносит:

– О.

– Видишь?

– Да.

И оба они затихают, наблюдая, как птицы одна за другой материализуются из воздуха.

Последние месяцы правления Типу Султана,1799

За несколько месяцев до смерти Типу Султан совершает предрассветную молитву. Весь остальной нечестивый мир спит, и Типу чувствует, будто он общается с Аллахом тет-а-тет. Его желудок пуст, его разум чист. Обычно сура течет сквозь него потоком, но этим утром она останавливается и прерывается. Другие слова засоряют его разум, слова этого ходячего геморроя, губернатора Уэлсли.

С вашей стороны было бы безрассудством предположить, что я не знаю о сношениях между вами и французами…

Типу делает глубокий презрительный вдох и вытягивается, защемляя нерв в спине. Он трогает нижнюю часть позвоночника, чувствуя боль, затем раздражение. Спина, эта непокорная часть тела. Он чувствует, как Раджа-хан, стоящий позади него, переносит силу тяжести, готовый подать грелку. Типу не нужна грелка. Он хочет продолжить ракааты.

Веди нас по истинному пути.

Вы не можете ожидать, что меня оставят равнодушным…

Его собственный ненаписанный ответ неожиданно прорывается в сознание.

Знаете, чего я не могу себе представить? Я не могу представить, что вы пытаетесь состряпать войну, не имея никаких конкретных оснований, кроме сотни уродливых французов, высадившихся на моем берегу; если вы называете это «сношениями», то почему бы вам не написать всем остальным принцам, с которыми французы «сношались» и…

Он закашливается; боль пульсирует в его груди. Тихо дыша, он прижимается лбом к ковру.

Большая часть вины лежит на губернаторе острова Иль-де-Франс, французской колонии и якобы союзника. Типу отправил своих посланников на остров для тайной встречи в надежде собрать секретную французскую армию – и что же делает губернатор Иль-де-Франс? Он публикует чертово объявление в газете: «СУЛТАНУ ТИПУ ТРЕБУЮТСЯ СОЛДАТЫ – КТО-НИБУДЬ ЗАИНТЕРЕСОВАН?» (Уэлсли был очень заинтересован.) В результате всех этих усилий в Майсур была отправлена лишь одна лодка с французами – бледными, вшивыми «добровольцами», скорее всего, выловленными из тюремных ям.

Было ошибкой доверять французам. Урок, который Типу проходил снова и снова. Возможно, ему следовало навести справки в импровизированном консульстве в Париже, следовало понять, что все слишком озабочены войнами в Средиземноморье, чтобы потратить на Типу хоть один грош.

Были допущены ошибки. И, без сомнения, отец на небесах подсчитывает их, чтобы позже они могли целую вечность обсуждать, что Хайдар сделал бы по-другому.

Письмо халифу. Письмо Уэлсли. Письмо шаху. Письмо майору Доветону. Письмо Баджи Рао. Письмо пешве[41]. Он собственноручно пишет эти письма, собственноручно ставит на странице свою личную печать.

Его утомляет не писательство. А ощущение, что он не султан, а торговец, ходящий из королевства в королевство с товаром, который, похоже, никто не хочет покупать. Все более или менее согласны с тем, что англичан нужно прогнать из Индии. Все утверждают, что любят подарки, которые Типу посылает вместе с письмами. Никто не в состоянии сказать «нет», предпочитая вежливую нерешительность открытому отказу. И очень многие желают ему провала, потому что он происходит не от королей, а от неграмотного наемника.

Только американцы, похоже, ценят подобную историю происхождения. Их первый президент однажды поднял тост за отца Типу; они даже назвали один из своих военных кораблей Hyder Ally. Но теперь у американцев свои пиратские проблемы, у французов – свои средиземноморские, а у Типу никого нет.

И вот он продолжает посылать подарки и письма, последнее из которых отправилось к шаху Персии вместе с экзотическими птицами, украшениями, платьями, слоновой костью, сандаловым деревом и специями.

Его Величеству Фатх-Али Шаху Каджару, пишет Типу, сверяя с записями писаря все королевские титулы шаха: Повелитель этого, того и следующего…

На последнем Типу делает паузу.

Вслух он читает:

– Самому Грозному Повелителю и Мастеру «Британской энциклопедии» – Он смотрит на Раджа-хана в поисках подтверждения.

– Европейский справочник, – сообщает Раджа-хан. – Его Величество прочитал все восемнадцать томов.

– Персы, – говорит Типу, хотя и не без оттенка уважения. Вот что он делал бы, если бы у него было столько свободного времени. Целая библиотека ждет его, заброшенная.

Но сейчас он касается пером бумаги.

Самому Грозному Повелителю и Мастеру «Британской энциклопедии»…

Шах будет тронут этим письмом, особенно сообщением о том, что англичане планируют завоевать Индию, а затем продолжить путь через Аравию, уничтожая по пути ислам. В ответ шах отправит в Майсур посольство для переговоров о союзе с Типу, который к моменту их прибытия будет мертв.

* * *

Типу завтракает с Сайидом Гаффуром, своим лучшим генералом. Типу призвал Гаффура много лет назад, когда проезжал через Хоннали.

Там Типу стал свидетелем того, как человек, скачущий на лошади без поводьев, вдруг вытянул руки вверх, ухватился за ветку дерева и, используя только силу своих ног, заставил лошадь остановиться и начать поворачиваться то в одну, то в другую сторону. Став генералом, Гаффур больше не выполняет трюки с лошадьми, но его бедра по-прежнему толсты, как два бочковых барабана.

* * *

Также присутствует Пурнайя, жилистый по сравнению с генералом тип, что, кажется, ничуть его не смущает. Они сидят по разные стороны от накрытого угощения: дал и роти, голубиные яйца, пахта. Тарелки и чашки Типу покрыты квадратами белой ткани, обозначая, что дегустатор