являться в суд или же посылать кого-либо еще вместо себя за немалые деньги. О первом варианте почти не могло быть и речи, пока служилый человек находился на службе, а последний был практически невозможен из-за отсутствия средств. Летом 1648 г., когда «сильные люди» оставались вне поля зрения, дворяне и дети боярские выдвинули и включили в земельный закон меры, противоречащие корыстным интересам знати. Вопрос о том, были ли эти законы введены в действие впоследствии, подлежит дальнейшему изучению.

По другому вопросу правительство было готово пойти настолько далеко, чтобы нарушить международные договоры, дабы умиротворить служилое сословие. В 1634 г. после окончания Смоленской войны и в нарушение Поляновского мира с Польшей оно предоставило черниговским и путивльским служилым людям право оставлять себе в качестве холопов женщин, девочек и мальчиков, которых они захватили в плен во время войны, что должно было компенсировать им службу и «разорение».

Период после Смутного времени нельзя назвать периодом нескончаемых триумфов дворянства. На фоне побед встречались и неудачи, наиболее серьезная из которых была связана с крестьянским вопросом. Бедствия, которые в конечном итоге навлекли представители этого сословия, будут подробно описаны в главе 6.

Невзирая на законы, обнищавшие служилые люди продолжали продаваться в холопы к знатным магнатам, дабы избежать голодной смерти, обременительного налогообложения и военной службы. Во времена хаоса Смуты продажа себя в кабалу, особенно среди детей боярских, стала явлением обычным. В 1621 г. окладчикам было велено сыскать детей боярских и казаков, покинувших свои земли и ставших холопами, и «забрать их из домов боярских в службу и зарегистрировать их из служебных и наследственных земель». Почему служилые люди выступили против сокращения своего сословия, поначалу неясно. Можно было подумать, что произойдет всеобщее ликование по поводу уменьшения числа конкурентов в жестокой борьбе за ограниченное количество доступной заселенной земли. В это время шла активная кампания по снижению конкуренции за земельный фонд со стороны церкви, так почему же у них возникло недовольство, когда конкуренция в рядах самого служилого сословия сильно уменьшилась?

Дворяне отнюдь не приветствовали, когда кто-то из их среды стремился уклониться от своего долга и продаться в холопы. Их солидарность, видимо, имела свою мотивацию, опасение «не дай Бог самому оказаться на их месте» и желание обнищавшей массы детей боярских не видеть дна катастрофы своего сословия. Случись эта беда, и те, кто останется, несомненно, сами оказались бы намного ближе ко дну. В Московии существовало также общее представление о примитивном равенстве, которое нарушалось, когда дворяне и дети боярские становились холопами. Оно проявлялось в общепринятом равном разделе имущества среди наследников и в отказе от права первородства в таких случаях. Более того, обращение в холопство нарушало утвердившуюся веру в жестко замкнутые сословия.

И наконец, нельзя не принимать во внимание «местничество». Изначально провинциальные дворяне имели самый низший чин в этой системе мест, но к 1640-м гг. все группы обеспокоились о соблюдении своей чести. Это еще одно доказательство того факта, что у дворянского сословия сформировалось более высокое мнение о достоинстве и социальном статусе своих членов, в то время как статус крестьян продолжал падать. Согласно системе «местничества», честь каждого человека в той или иной степени зависела от места его родни, так что когда один человек терял свой статус (как это случалось, когда он переходил в холопство), то и вся его родня теряла статус вместе с ним. Это больше всего наводило страх на многочисленных детей боярских. Они подавали центральному правительству челобитные не менее пяти раз – в 1636, 1638, 1641, 1642 и 1645 гг. – с просьбой ограничить практику обращения их представителей в холопы.

Но на указ правительства по этому вопросу не обращалось внимания. Всякий раз этот запрет повторялся в новом законе, который не применялся на практике. Можно предположить, что закон не действовал из-за конфликта интересов в центральном правительственном аппарате, который занимался такими вопросами. С одной стороны, когда дворяне становились холопами, они прекращали служить непосредственно государству (хотя некоторые из них шли на войну вместе со своими боярами). Но, с другой стороны, они становились холопами тех самых богатых «сильных людей», которые большую часть времени управляли государством и руководили работой административного аппарата. В 1648 г. служилым людям снова удалось заставить власти уступить, так что запрет на переход детей боярских в кабалу был включен в Соборное уложение в основном в том же виде, в каком он появился в 1620 г. Закон не имел обратной силы и, следовательно, не выводил из рабства тех детей боярских, кто не находился на службе, не имел оклада и в 1648 г. принадлежал боярам; но в дальнейшем никто из детей боярских не должен был становиться холопом ни по какой причине, как это предписывалось указом 1641 г. Уложение также постановило, что дворяне не должны обращаться в холопы против их воли, даже если они не могут выплатить свои долги.

Магнаты узурпировали земли служилых людей, предъявляли им ложные иски в суде и отказывались отвечать на встречные иски, выносили им безосновательные приговоры и вообще относились к ним с презрением. В 1627 г. патриарх Филарет запретил придворным магнатам приобретать дополнительные земли, но его последователи, клика Черкасских-Шереметевых, инициировала раздачу земель придворной знати. После того как они вдоволь насытились, они приняли в 1644 г. закон, запрещавший, в частности, знати, а также служилым людям и чиновникам канцелярии покупать пустующие земли в московских областях, предназначенные для распределения просителям, имевшим мало или совсем не имевшим поместной земли. Нет никаких свидетельств тому, что после того, как страх, вызванный беспорядками 1648 г., миновал, стоящие у власти магнаты обращали внимание на этот закон.

Как уже отмечалось, дворяне стремились получить больше местного самоуправления за счет военных губернаторов (воевод), воскрешения предполагаемой власти и того влияния местных губных учреждений, какое те имели при Иване Грозном. Эта уступка – возврат к значимой роли автономных губных учреждений, как при Иване Грозном, – не была предоставлена. Произошло это потому, что «сильные люди» и вся знать в целом предпочитали оставить реальную власть в своих руках – либо в московских канцеляриях, либо в юрисдикции воевод, присланных в уезды из Москвы. Губные учреждения, которые обычно управлялись вышедшими в отставку служилыми людьми, теперь превратились в простое орудие в руках воевод.

Еще одним поводом для беспокойства служилых людей было наличие привилегированных грамот у церковных магнатов, позволявших им вывести многие тяжбы из местных юрисдикций. Эти судебные иммунитеты распространялись не только на сами церковные учреждения, на церковных должностных лиц и их доверенных лиц, но также на всех крестьян, проживавших на церковных землях. Согласно действующим судебным правилам того