в том, что люди ниже, чем они, в социальной иерархии лишены главного статуса – права собственности на землю. Таким образом, установился принцип, согласно которому только родовитые люди могли владеть землей.

Лишение холопов права владеть землей могло показаться большой победой, тем не менее эта победа могла свестись на нет, поскольку такая собственность могла быть просто передана магнатам, которые владели холопами. Среднее служилое сословие не получило земли, но, несомненно, получило некоторое удовлетворение, сходное с тем, какое получили белые бедняки от сегрегации американских негров. Большой проблемой оставалась проблема земель, принадлежавших самим магнатам. (Вопрос о монастырских землях будет рассмотрен ниже.) Хотя представителям знати, как правило, удавалось противостоять давлению среднего служилого сословия, это не всегда было так. Под давлением служилых людей в приграничных районах указ 1637 г. запретил пожалование приграничных и степных служебных земель (которые тогда были защищены) магнатами, находящимися в Москве, боярам, окольничим и московским дворянам. Более того, они также не могли покупать там земли. Этот указ в 1639 г. был распространен и на служебные земли, в него также было добавлено положение, запрещавшее обмен всех видов земель членами этих групп по всей России. Необходимо отметить, что эти меры не были приняты до тех пор, пока клика Черкасова-Шереметева, правящая после смерти патриарха Филарета вместо царя Михаила Федоровича, не получила возможность как следует обогатиться. Указ 1637 г. был отменен в 1647 г., вероятно, для того, чтобы шайка Морозова – Милославского, правящая в 1647 г. от имени несовершеннолетнего царя Алексея Михайловича, могла воровать совершенно законно. Однако в 1647–1648 гг. были предприняты попытки усилить закон 1637 г., и в некоторых пограничных уездах государство конфисковало служебные и наследственные земли, находившиеся во владении высоких чинов, проживающих в Москве. Эти законы отражали попытку представителей мелкого провинциального служилого сословия удержать земли, захваченные более влиятельными лицами из Москвы. Но, к сожалению, на практике подобные запреты мало действовали. Зачастую более эффективными оказывались законы противоположного намерения, такие как закон 1628 г., который, по сути, позволял магнатам, обладавшими огромными деньгами, подкупать суд и выкупать государственную землю у правительства по смехотворно низкой цене.

Довольно важной мерой в Соборном уложении являлось постановление о том, что если кто-то находил служебные земли, остававшиеся незаселенными в течение долгого времени, и не находилось никого, кто хотел бы держать их как служебные, тогда этот человек мог купить данные земли у правительства. Приобретенные земли становились наследственными, но только при условии, что покупатели были дворянами или детьми боярскими, имевшими служебный чин и служившими в тех областях, где находились пустовавшие земли. Это была очень важная уступка провинциальным помещикам, которые постоянно боролись против заочного владения «сильными людьми».

Борьба среднего служилого сословия за монопольное владение землей получила неожиданную поддержку по причине, казалось бы, внешних обстоятельств. Первая половина XVII в. была наиболее ксенофобским периодом русской истории. Сразу же после Смутного времени был создан, по сути, особый общий земельный фонд для иностранных военнослужащих. Эти земли могли быть пожалованы только иностранцам, и они не имели права расширить свои владения за счет земель, принадлежавших русским. Чаще всего эта ксенофобия, вызванная поражениями во время Смуты, принимала религиозный оттенок. Среднее служилое сословие получило только выгоду, когда правительство издало указ, по которому неславянские лица, находящиеся на русской службе (татары, мордва и прочие), могли расширять свои служебные земли только после принятия православия. Особенно заметной тенденция ограничения служебных земель русскими и православными стала во времена Смоленской войны, или Русско-польской войны (1632–1634), как это будет показано в главе 9, которая бросила вызов самому существованию отечественного служилого сословия. Вряд ли можно сомневаться, что дети боярские и дворяне приветствовали (если даже не потворствовали) православную ксенофобию с ее ограничением земельного фонда для их собственного пользования. Государство нуждалось в не православных воинах и иностранных торговцах, так что оно пошло на компромисс со своими гражданами, путем ограничения выдачи дополнительных земель чужестранцам, которые пожелали переменить свою собственную веру.

Логическим последствием права распоряжаться служебными землями, пожалованного помещикам Иваном IV, было право собственности на них – прямое противоречие принципу служебного землепользования. Важнейшим стремлением среднего служилого сословия в XVII в. был перевод служилых поместных земель в вотчинные, наследственные поместья. После 1556 г. для государства не существовало особого различия, являлась ли земля вотчинной или поместной, поскольку, хотя бы теоретически, с обоих типов земли требовалась одинаковая служебная повинность. Более того, отчуждение вотчины путем передачи ее стороне, которая не несла за нее службу, все больше затруднялось из-за последующих указов правительства.

Должно быть, правительство осознавало, что помещик вряд ли станет грабить собственное имение ради краткосрочной выгоды в отличие от полученной в служебное пользование земли. Однако нет никаких доказательств того, что власти приняли это к сведению или действовали соответствующим образом. И тем не менее все государи XVI в., включая и Бориса Годунова, поддерживали принцип служебного землепользования. Только во время Смуты противоборствующие стороны стали раздавать земли с правом наследственного владения.

Для служилого человека вид землевладения имел огромную разницу, потому что вотчинную землю можно было продавать или отчуждать, тогда как поместную – нет. Это стало главной причиной, по которой хозяин, у которого имелось оба вида земли, стремился перевести крестьян с поместной земли на вотчинную – стремление, против которого власти начали принимать законы, по крайней мере, еще в 1621 г. Очевидно, что наследственное имение имело более высокий статус, чем служебное. Правители, находящиеся под давлением, старались поддержать служилых людей, потворствуя их стремлению к более высокому статусу. Когда желание их было удовлетворено, Московское государство на протяжении целого столетия несколько раз меняло курс своей политики землевладения – от доминирующего поместного за счет вотчины в первой половине XVI в. до едва ли не искоренения поместного владения вотчиной сто лет спустя. Эти изменения способствовали превращению служилых людей в паразитический слой помещиков в течение того же периода.

Вероятно, самым важным шагом на пути превращения поместного владения в вотчинное был перевод его в статус постоянной собственности. Указы 1621 и 1634 гг. повторяли Соборное уложение, по которому любые служебные земли не могли быть переданы кому-либо при жизни землевладельца. Более того, указ от 1636 г. не позволял передавать служебные земли военнослужащего, который находился в плену, его сыну. Пребывание в плену давало право вернуть ему земли не в зависимости от того, как долго он находился плену – даже если двадцать пять лет и более. Таким образом, за исключением случаев, когда владелец разорялся и был полностью непригоден к службе, пожалованная однажды земля, как правило, оставалась в его пользовании пожизненно.

Другим важным шагом в изменении земельной политики было разрешение передавать поместные земли непосредственно