служилого сословия не имелось никакой власти или источника средств к существованию. Им приходилось полностью полагаться на свои служебные земли, которые государева власть могла отнять у неугодных ей индивидуумов. Более того, эти земли представляли собой раздробленные земельные участки, полученные ими в выборочном порядке. При таких условиях создание сильных местных корпоративных объединений, способных оказывать постоянное давление или ограничивать напор центральной власти, было маловероятным. К тому же правительство, по крайней мере теоретически, могло заставить небольшие группы гарантировать надлежащее поведение отдельных лиц в соответствии с «круговой порукой». Если бы перед властями стояла объединенная группа, численностью более чем 25 000 военных ратников, трудно представить себе, что «сильные люди» обладали бы такой же свободой действий, какая была у них.

Необходимо рассмотреть еще один фактор. Как будет подробно изложено в главах 10 и 11, военные обязанности служилых людей к 1640-м гг. теряют свою актуальность. Дворяне и дети боярские становятся едва ли не анахронизмом, и правительство прекрасно это осознает. К концу 1650-х гг. это сословие больше не является костяком вооруженных сил Московии.

Правительство отреагировало на это положение, как и следовало ожидать: оно игнорировало большинство жалоб дворянства. Только сильным давлением таких обстоятельств, которые привели к закрепощению крестьян в 1648–1649 гг., магнаты неохотно пошли на значительные уступки. Позже они стали обращаться с дворянами и детьми боярскими более высокомерно. Власти игнорировали их просьбы о возвращении беглых крестьян и часто позволяли сбежавшим крестьянам оставаться в приграничных районах или городах. Обращаясь к служилым людям таким тоном, какой был бы немыслимым в первой половине XVII в., они предлагали им вступать в обновленное войско или же уменьшить количество крестьян.

И тем не менее, несмотря на все это, среднее служилое сословие сохранило свои привилегии. Этот очевидный парадокс будет рассмотрен в главе 13.

Часть вторая

Закрепощение русского крестьянства

Глава 3

Введение Юрьева дня

До правления великого князя Василия Васильевича II (1425–1462) русские крестьяне не были прикреплены к земле или значительно ограничены в своих правах переходить в другие места. До этого времени не существовало законодательного запрета на перемещение их куда-либо, а делались лишь попытки с помощью определенной системы финансовых стимулов и санкций управлять крестьянским переходом.

Нельзя сказать, что жизнь среднего русского крестьянина была безоблачной. Она была короткой, в среднем около тридцати лет. Она была тяжелой как из-за суровых природных условий, так и из-за постоянных наездов и грабежей со стороны правительственных чиновников. Жизнь была также жестокой, и любому крестьянину, живущему на сеньориальных землях, несомненно, приходилось подчиняться своему помещику. Более того, временами он вынужден был терпеть жестокие притеснения, платить арендную плату, превышающую обычную или договорную, и сносить всяческие обиды. В некоторых случаях он также подчинялся судебной власти своего помещика. Крестьянский статус и социальное положение были явно крайне низкими.

Но, несмотря на эти факторы, крестьянин был свободным человеком, ничем не связанным с любым общественным слоем или кастой. Если его не устраивали условия, он мог перейти в другое место. Он даже мог оставить свое занятие сельским хозяйством и стать торговцем, ремесленником, священником или же военным наемником. Такие возможности, безусловно, должны были ограничивать капризы любого землевладельца или должностного лица, поскольку чрезмерно плохое обращение привело бы к тому, что крестьянин воспользовался бы своим правом уйти от хозяина. Рабочих рук не хватало, и всегда нашелся бы кто-то другой, кто охотно принял его к себе. Он мог бы даже взять на себя риск и обрабатывать землю, не принадлежащую какому-либо помещику, и, таким образом, все средства производства могли бы оставаться под его личным контролем. Из-за всего этого крестьянин, хотя и имел низкий статус, в сущности, оставался свободным и ни в коем случае не был опущен до положения крепостного.

Обсуждая развитие крепостного права, мы должны помнить о размерах Московского государства и не менее важном обстоятельстве – крайне разреженной плотности населения. В то время как Русь была раздроблена на множество удельных княжеств, ускользнуть от внимания в каждом конкретном случае беглому крестьянину было трудно, однако нехватка рабочей силы всегда оказывалась на его стороне.

Но когда московские князья собрали русские земли воедино, возможности политического убежища для потенциального беглеца исчезли; соответственно увеличилось количество мест, где он мог бы спрятаться «дома». Когда дело дошло до контроля над постоянно расширяющейся территорией, перед московским правительством стала задача создания аппарата и методов, которые позволяли бы определить популяцию людей, когда требовалась их поддержка. В конце XVII в. иностранцы восхищались способностью централизованного правительства следить за своими подданными. И тем не менее любой решительно настроенный человек, всего лишь перебравшись в другое место, мог укрыться от поимки в середине XVII в. почти так же легко, как и в середине XIV в. Оценки численности населения Московии широко варьировались – от двух до шестнадцати миллионов в послемонгольскую эпоху. Для наших целей точные цифры относительно не важны. Однако крайне важен факт низкой плотности населения, означавший, что на протяжении рассматриваемого периода рабочая сила всегда оставалась в дефиците. Борьба за этот дефицитный ресурс является главной темой в истории закрепощения русского крестьянства.

Закрепощение стало политическим феноменом, а также ответом на экономические проблемы, поэтому для понимания процесса большое значение имеет изучение политических обстоятельств каждого совокупного этапа. Происхождение крепостничества можно отнести ко второй четверти XV в. В начале столетия все крестьяне могли передвигаться и делали это свободно. Однако правление десятилетнего Василия II началось в 1425 г. со свирепой эпидемии, вспыхнувшей после трехлетнего голода; оба этих неблагоприятных события привели к сокращению населения. Затем последовала относительно малозначительная междоусобная война (1425–1432) между боярским правительством, выступавшим от имени несовершеннолетнего Василия II, и его дядей – Юрием Дмитриевичем, князем Звенигородским и Галицким. После смерти своего старшего брата, Василия Дмитриевича I, князь Юрий Дмитриевич мог претендовать на престол в соответствии с древним обычаем боковой наследственности. Более того, его отец Дмитрий Донской, не предвидя наследников от старшего сына Василия I, завещал после его смерти передать великокняжеский стол своему следующему сыну. Конфликт между Василием II и Юрием Дмитриевичем закончился заключением перемирия в Орде; а повод для междоусобицы прекратился со смертью дяди в 1434 г. В соответствии с традицией престол перешел к старшему сыну старшего брата – в этом случае к Василию II.

В 1433 г. Василий II женился на Марии Ярославне, сестре Василия Ярославовича, князя Серпуховско-Воровского. Среди гостей на их свадьбе присутствовали Василий Юрьевич Косой и Дмитрий Юрьевич Шемяка, двоюродные братья Василия II и старшие сыновья Юрия Дмитриевича. К несчастью для будущего