Ярцев замер: неужели они с Гнатом «прошляпили» приезд курьера от Бонапарта?

– Откуда мне знать, – вздохнул он и почувствовал сухость в горле. – Ну а вам кто сообщил, ведь это военная тайна?

Другой бы на месте Конти прикусил язык, отделался бы молчанием, но интендант корпуса был слишком говорлив, а поэтому выложил всё начистоту:

– Как кто? Сам Удино и сообщил.

– Он принял вас у себя в штабе?

– Нет, в штабе его не оказалось. Дело в том, что личный посланник императора был серьёзно ранен, истекал кровью. Его отвезли в госпиталь, сразу же сообщив Удино. Там маршал и принял у него пакет с приказом о выступлении. В этом же госпитале я Удино и застал. Он выслушал мой доклад и сказал: «Готовьтесь, Конти, и поторопитесь. Послезавтра утром выступаем».

«Так вот почему Гнат не узнал о прибытии посланника. В штабе тот и не появлялся, – мысленно заключил Ярцев. – Что ж, спасибо тебе, Конти, за длинный язык».

Ярцеву надо было срочно разговорить интенданта, чтобы выведать побольше. И он, скрывая интерес, с безразличием в голосе, сказал:

– А я думал, вы узнали об этом на военном совете.

– Ну что вы, Донадони. Военный совет Удино созывает на 20.00. Да и мне там делать нечего. Неинтересно.

– Вы уверены, что на 20.00?

– Он сам назвал это время и распорядился, чтобы за десять минут до этого я зашёл к нему и доложил уже о полной готовности обозов.

Ярцев почувствовал, как забилось сердце. Военный совет в 20.00 – в запасе полтора часа. Значит, у него, капитана Ярцева, – агента Особенной канцелярии, есть шанс. Вот только надо что-то придумать, чтобы отлучиться… Но что-что? «Думай, капитан Ярцев, думай! Нужно только красиво блефануть!»

– Послушайте, Конти, я ведь не мальчик и понимаю, кому предназначен первый обоз, кому – второй. Понимаю также, что третьего обоза не будет, но хотелось бы тоже войти в игру.

– Каким же образом?

– Хотел бы что-нибудь поиметь с этого городишки под названием Полоцк.

Слащавое выражение лица Конти приняло суровый облик:

– Донадони, я вам обязан жизнью, но делиться ни с кем, кроме командующего не намерен.

Ярцев примирительно улыбнулся:

– Ну что вы, что вы… Вы меня неправильно поняли. Наоборот, если всё сложится удачно, это я готов с вами поделиться.

Конти замер. Такого услышать он никак не ожидал.

– Не говорите загадками, капитан, – буркнул он.

Ярцев собрался с мыслями:

– Постараюсь. Дело заключается в следующем. Дом, где я квартирую, принадлежит богатому купцу, который при приближении нашей армии сбежал вместе с семьёй. Теперь дом сторожит некто Еремей, простой мужик, который только пьёт да спит. Так вот, этот Еремей в состоянии подпития похвалялся, что видел, как перед отъездом хозяин дома собрал свои драгоценности в ларец и спустился с ними в подвал.

– Почему же он не забрал их с собой? – спросил Конти.

– Откуда мне знать. Могу предположить, что испугался быть ограбленным. На дорогах неспокойно. Впрочем, вы сами в этом убедились.

Конти задумался: реквизировать иконы, картины, церковную утварь – дело прибыльное, и на это есть разрешение начальства. Но на обозы, которые следуют в арьергарде армии и слабо охраняются, могут напасть – разбойников вокруг предостаточно. А вот золотишко… кольца… серьги… это можно хранить и в сапоге, даже если попадёшь в плен.

«А этот капитан не прост. – Конти оценивающе посмотрел на Донадони и продолжал про себя размышлять: – Половины из того ларца, если ларец действительно существует, он мне не отдаст. Но и то, что отдаст, не помешает. Но почему об этом он заговорил именно сейчас, в преддверии ночи? Впрочем, всё логично: я ему сообщил о скором выступлении, и он заторопился. В Полоцк мы уже не вернёмся. А когда шарить в повале: днём или ночью – какая разница? Задачу Удино мы выполнили, всё рассортировали. Собирать обозы? Справлюсь один, солдаты сделают всё, что им скажу».

– Ладно, Донадони, я вас отпускаю. Но будьте осторожны, в подвалах водится нечистая сила, – хитро прищурился начальник интендантской службы корпуса.

Быстрым шагом Ярцев-Донадони шёл вдоль главной улицы, на которой располагались все нужные ему дома: интенданта Конти, губернатора Грабовского с пристороем – штабом корпуса и далее – дома доктора Витковского и купца Ухова, где Ярцев квартировал.

Подходя к дому губернатора, Ярцев увидел, как Гнат усердно «малюет» скамейку, не спуская глаз со всех, кто очутился у входной двери штаба Удино. Присев на другую скамейку, что рядом, ещё не окрашенную, Ярцев огляделся по сторонам и тихо произнёс:

– Он уже прибыл…

Гнат резко выпрямился, едва не задев кистью Ярцева:

– Как прибыл? Когда?

– Тише ты, продолжай своё дело, не оборачивайся и слушай меня, – цыкнул на него Ярцев. – Посланник был ранен, и Удино сам явился к нему в госпиталь, чтобы лично принять пакет с приказом. Корпус выступает послезавтра утром. Сегодня в 20.00 военный совет. У нас, – Ярцев достал свои карманные часы, – в распоряжении 40 минут. Ты приготовил лазы в сарае и заборе?

– Не успел… – виновато произнёс Гнат. – Когда мне было…

– Плохо, братец, плохо. Придётся снова к тебе явиться под видом ветеринара. Кто в доме?

– Горничная и повар.

– А Грабовский.

– Ещё не вернулся.

– Вот это хорошо. Повар что за человек?

– Пожилой, лет 50, Збышеком зовут. Вроде бы сам по себе, но хозяину предан. Он уже спрашивал меня, кто приходил.

– И ты?..

– Пояснил, что ветеринар.

– Ладно. Что бы ни было, поступим так. Заканчивай красить и жди меня у ворот. Думаю обернуться минут этак за двадцать. И примерно столько же остаётся, чтобы проникнуть в сарай и занять, как говорят у нас в артиллерии, нужную позицию. Всё понял?

Ярцев стоял на вершине лестницы, опираясь руками на стенку пристроя. Было тихо. Ярцев слышал только жужжание мух, да ощущал постукивание своего сердца. А вот за стеной было шумно. Командующий корпусом зачитывал приказ Наполеона о выступлении