В аудитории послышались аплодисменты. Словно студенты только и ждали команды, чтобы выразить уважение спасителю.

– Как вас зовут? – обращаясь ко мне, спросил ректор.

– Никита, – неохотно ответил я, поднимаясь с лестницы. – Святогоров.

В аудитории начались тихие шепотки:

– Он сегодня отправил в лекарское отделение Добрынина и Чехова, – послышалось рядом со мной.

– Говорят, меньше чем за минуту, – добавил кто-то.

Я усмехнулся: как же быстро распространяются слухи. Видимо, товарищи Добрынина не стали отпираться и рассказали все как было.

– Теперь ему точно конец, – добавил третий. – Добрынины этого не простят.

– Да кому там прощать? От семьи остались брат да сестра, – возразил кто-то, и в голосе явно слышалось презрение. – Говорят, даже дружинники ушли. Не признали младшего князем.

– Вы совершили доблестный поступок, Никита, – мигом прервал шепотки ректор.

Я протянул руку, помогая блондинке встать с пола.

– Спасибо, – глядя себе под ноги, смущенно пробормотала она.

– Можно проводить ее в лекарский блок? – уточнил я, глядя в сторону трибуны. Сидеть в аудитории и быть объектом обсуждений, слухов и домыслов мне не хотелось.

– Разумеется, – кивнул ректор.

Мы направились к выходу. И уже у самой двери я почувствовал одобрительный взгляд. Обернулся. Сидевшая на последнем ряду Муромцева улыбнулась мне и показала отставленный большой палец.

А затем мы вышли из аудитории.

** **

Анастасия буравила спину брата полным ненависти взглядом.

– Тебе конец, Святогоров, – едва слышно процедила она, пытаясь вытащить из волос прилипшую конфету. – Тебе! Конец!

* * *

– Еще раз спасибо, – поблагодарила меня блондинка, когда мы вышли из аудитории. – Когда я волнуюсь, то могу вести себя… не совсем правильно. Иногда маман говорит, что я позор семьи.

Мы шли по пустому коридору в сторону медблока. Где располагается комната лекаря, мы узнали из интерактивной эвакуационной карты, которая висела на стене. Карта же заботливо проложила нам маршрут, и на полу появилась дорожка, указывающая, в какую сторону нам следует идти. И мы направились в нужном направлении.

– Мне тоже такое говорят, – ответил я.

Девушка обернулась ко мне, удивленно подняла брови:

– Почему?

Я только усмехнулся:

– Потому что бастард.

– А, предрассудки по поводу чистоты крови, – добродушно заметила блондинка.

– Угу.

Повисло неловкое молчание:

– Кстати, меня зовут Лада, – начала моя спутница, пытаясь сменить тему разговора. – Иванова.

– Старая семья?

– Ага, – кивнула она. – Предок был одним из отцов-основателей.

– Никита Святогоров.

– Белый цвет Силы, – протянула блондинка. – Редкость в наше время. Даже завидую немного. У меня обычный, синий.

– Зато имя редкое, – улыбнувшись, возразил я.

– Да. Меня назвали в честь прапрабабушки. Ну, не совсем прабабушки. Я не знаю, сколько «пра».

– Дальнего предка, – улыбнувшись, поправил я ее.

Девушка казалась мне бесхитростной. И в этом была своеобразная милота.

– И на каком факультете ты учишься? – уточнил я.

– Архитектурный, – вздохнула Лада. – Отец хотел, чтобы я поступила на факультет храмовников, чтобы продолжить династию. Но меня не взяли. Сказали, что отбор уже закончился.

– Отец, наверное, расстроился?

– О, не то слово, – рассмеялась Лада. – Он долго ругался, а потом сказал, что из меня вряд ли выйдет толк. И не разговаривал со мной две недели. Но это было даже весело. Две недели почти свободы, без нравоучений фанатика-инквизитора. А ты?

– В отличие от тебя, меня приняли на факультет храмовников, – буркнул я. – Теперь буду работать при Синоде.

– Не самая лучшая работа, – отмахнулась собеседница. – Скучная. Не то, что раньше.

– А что раньше? – не понял я.

Лада обернулась ко мне и удивленно подняла брови:

– А ты разве не знаешь?

– Да откуда мне? Я только месяц назад стал Святогоровым.

– А, да. Прости.

Девушка наморщила лобик, словно бы раздумывая, рассказывать мне или нет. А затем воровато осмотрелась по сторонам.

– Ну, раньше храмовники-бесоборцы охотились на чудищ всяких. Одержимых ловили. Этим занимались мой прадед и дед. А теперь чудищ почти нет. Или совсем нет.

– О как… – только и смог выдавить из себя я.

– Ага. Ну, мы пришли.

Девушка остановилась у двери со знаком лекарской комнаты. Толкнула створку и обернулась ко мне:

– Еще увидимся, – улыбнулась она, став на редкость красивой. А затем послала в мою сторону воздушный поцелуй. И торопливо скрылась за белой створкой.

А через секунду за дверью послышался глухой удар. И удивленное восклицание:

– Ну куда же вы так торопитесь. Не ушиблись?

– В-в-роде нет, – послышался неуверенный голос Лады. – Ай. Хотя, наверное, да.

Я улыбнулся и направился прочь. Синяки и ушибы, если такие есть, уже забота лекаря. А я, пожалуй, пойду прогуляюсь по корпусу. До конца вводной лекции оставалось еще полчаса.

* * *

– Алексей Викторович, можно вас на минуту?

Катерина взяла начальника охранки за локоть и отвела в сторону.

– Да что еще? – недовольно спросил Калинин, когда они спустились с кафедры и вышли за дверь, покинув лекционную. – Что за ЧП?

– Именно ЧП, – кивнула Катерина. – Полчаса назад Добрынина и Чехова отправили в лекарский факультет.

Калинин остановился, удивленно посмотрел на внучку:

– И? Ну, отлежатся там денек и вернутся.

– Боюсь, деньком тут не обойтись, – покачала головой Катерина. – У Добрынина сломаны почти все кости. Чехов чувствует себя немногим лучше. Оба под интенсивным наблюдением лекарей. Даже если Светлые смогут срастить кости – процесс реабилитации займет до полугода.

– И кто же их так?

– Опросили Вольгина и Кожемякина. Но они ничего не сказали. Но слухи, которые распространяются по Академии, говорят, что это был Святогоров.

Алексей Викторович задумался. Между Святогоровым и Добрыниным давно было некое… недопонимание. Еще с той самой минуты, когда они впервые встретились в магазине. Именно так значилось в доносе. Но теперь вопрос решился. Во всяком случае, старик на это надеялся. Добрынин не осмелится на открытую войну. Да и дуэль будет для него смертным приговором. Хотя как знать. А вот на учебу Добрынин теперь поехать не сможет. Это плохо. Потому что на факультете должно было быть двенадцать человек. Такова традиция.

– Ладно Чехов, у него совсем мозгов нет, – проворчал Калинин. – Но Добрынин-то… Хотя парень все равно был бестолковым. Одно слово: британское обучение. Кто там в группе?

– Вольгин, Чернова, Святогоров, Микулин, Алешина, – начала перечислять Катерина. – Морева, Муромцева, Волков, Королева и Кожемякин.

– А запас?

Катерина задумалась на секунду:

– Иванова. И Васильева.

– Оформляй перевод, – промолвил он наконец. – Ректор и деканы против не будут. И постарайся сделать это до конца лекции.

Катерина не стала задавать вопросов. Молча кивнула и направилась к деканату.

* * *

Я стоял во дворе и рассматривал схему кампуса. Шесть учебных корпусов и общежитие. Интересно, для кого оно здесь? Все аристократические семьи живут в столице. То бишь в Петербурге. Дела по всему Союзу в руках приказчиков, которые строго следят за делами князей. Хотя в Академии вроде бы есть факультеты для бастардов. Та же высшая