В лекционной было почти две сотни человек. Весь цвет дворянства страны. Мы тихо заняли места на заднем ряду в ожидании начала мероприятия.

– Почему ты решила пойти на учебу? – не удержавшись, спросил я у девушки.

Виктория только пожала плечами:

– Княгине необходимо высшее образование. А мне так и не довелось его получить.

– А почему храмовники?

– Потому что мой отец был храмовником, – резко ответила Муромцева. – Как и твой. Думаю, выбора не было у нас обоих. Кстати, ты уже нашел общий язык с Черновой?

– С кем? – не понял я.

– Девочка, с которой ты болтал возле кабинета истории, – ответила Виктория. – Василиса Чернова.

– О как… – пробормотал я. – Не помню такой семьи.

– Ее отец из бастардов, – пояснила Муромцева. – Дочь в храмовники пристроил папаша. Многие гербовые дома не дошли до нас в полном составе. Вот их и начали заменять молодые семьи. Но приоритет отдается потомственным бесоборцам. Ее отец, к слову, заводной. Сделал состояние на торговле с Мезоамерикой и купил герб.

– А я думал, места на факультете храмовников распределяются по праву крови…

Муромцева посмотрела на меня, словно сомневалась, в своем ли я уме:

– Верховный настоятель Беломорцев очень любит деньги. Как и все жрецы. Поэтому договориться с ним сложностей не составило.

Я покосился на Викторию, начиная понимать, как она попала на факультет. И она беззаботно кивнула, подтверждая мои догадки.

– Ну, наверное, поэтому мы с ней и нашли общий язык, – невесело ответил я, смотря на сидевшую в нескольких рядах от нас Василису.

Девушка словно ощутила направленное на нее внимание и оглянулась. Поймала мой взгляд, мило покраснела и тут же отвернулась. Собранные в хвост волосы забавно качнулись.

В коридоре прозвучал звонок, и разговоры в лекционной мигом стихли. Порядок здесь соблюдали без напоминаний. Быть может, здесь тоже были в чести розги. Хотя сложно представить дворян, которых секли, словно простолюдинов. А к трибуне вышло несколько человек.

Впереди шел сын императора. Константин, кажется. Я не особо следил за социальными сетями наследников престола и угадал его лишь по траурному мундиру. За наследником шли глава охранки Калинин, верховный настоятель Беломорцев и ректор Имперской академии Иван Павлович Ильин. И Анастасия.

Муромцева покосилась на меня:

– Твоя сестра?

– Председатель студенческого совета, – пояснил я. – Она будет выступать с докладом.

– Второй курс – и уже председатель? – сощурилась княгиня.

– Угу, – буркнул я. – Очень способная студентка.

Сестра выглядела достойно и наверняка знала об этом. Ее форменная юбка могла похвастаться острыми заутюженными складками, о которые можно порезаться. Курточка почти полностью скрывала рубашку, являя миру лишь манжеты и воротничок-стойку, на котором виднелась брошь с кроваво-красным камнем, нацепленная в знак траура. Белые волосы были по-обычному стянуты в высокий хвост, открывая породистое лицо и изящную шею.

Первыми выступили Калинин и Беломорцев. Их речи вполне соответствовали ведомствам, которые они представляли. Калинин говорил четко и по существу. Будто раздавал приказы и не ждал возражений или уточнений. А Беломорцев излагал более пространно и витиевато. Но все ж таки интересно. Голос его падал и взлетал на нужных фразах. Сразу было видно, что проповеди читать он умел.

А затем к трибуне вышел Ильин. Ректор разразился долгой, полной пафоса речью, от которой через две минуты меня стало клонить в сон. Иван Павлович выступал в неподражаемой, до полусмерти изматывающей манере. Видно было, что он еще в молодости продал душу демону – покровителю чиновников, и получил в обмен на это особенный дар. Трехминутная беседа с Ильиным выматывала больше, чем двухчасовая пробежка. Создавалось впечатление, что старик пьет из слушателей жизнь пристальным взглядом своих выпученных глаз. Казалось, что прошло несколько часов, но когда я покосился на часы, оказалось, что минуло только двадцать минут.

– Кажется, он ворует время жизни, – пробормотал я Муромцевой. – Иначе как еще объяснить то, что мужик на седьмом десятке выглядит на сорок.

– Мне кажется, это результаты мезоамериканской медицины, – поправила меня Виктория. – Но в твоих речах есть доля правды.

Ректор отошел, и слово взяла Анастасия.

Она вышла на трибуну, осмотрела аудиторию. На ее лице заиграла добродушная улыбка, в которой проскользнул оттенок снисходительности. Хотя, быть может, это заметил только я.

– Добро пожаловать в стены Академии, – начала Святогорова, – старейшего учебного заведения в Империи…

Начала сестра хорошо, но из зала раздалось сдавленное:

– Ик!

Сперва Анастасия не обратила никакого внимания на этот звук.

– От нас ждут достижений и отличных результатов…

Но икота из аудитории повторилась. И первокурсники начали удивленно переглядываться, не обращая внимания на оратора.

– Мы не можем подвести…

– Ик! – на этот раз звук вышел особенно громким, и сестра замолчала, вглядываясь в ряды студентов.

Виной всему была девочка-блондинка, которая сидела в среднем ряду аудитории, на крайнем месте у прохода.

– С вами все хорошо? – обращаясь к ней, уточнила Анастасия.

Щеки девушки стали пунцовыми:

– Да, простите, – забормотала она. – Со мной такое случается, когда я очень сильно волнуюсь. Сейчас.

Она принялась копаться по карманам пиджака. Затем полезла в рюкзак:

– Да где они? – бормотала она. – А, вот.

Некоторые студенты заулыбались, глядя на разворачивающееся шоу. В аудитории послышался приглушенный шепот и смешки.

– А, вот они!

Девушка улыбнулась и достала из рюкзачка пачку разноцветных леденцов.

– Мне их психолог посоветовал. Когда волнуюсь, – пояснила она и закинула одну из конфеток в рот. – Сейчас мне станет легче. Продолжайте, пожалуйста. Вы очень интересно рассказываете.

– Спасибо, что позволили. Это весьма уместно, – процедила Анастасия, и открыла было рот, чтобы продолжить, но в этот момент девушка захрипела.

– Да что опять? – недовольно протянула с трибуны сестра.

Вместо ответа блондинка принялась показывать пальцем себе на грудь. Она с сипением пыталась втянуть в легкие воздух, но получалось у нее плохо.

– Черт! – прошипел я и сорвался с места, на ходу активируя Плетение регенерации. Я почувствовал Силу. Калинин и члены охранки, скорее всего, приготовились защищать наследника. Но сейчас было не до этого.

Девушка уже начала заваливаться в проход, когда я прыжком оказался рядом. Приложил ладонь к ее спине:

– Давай же…

Блондинка захрипела, закашлялась, и конфета вылетела из ее рта. Описала дугу и угодила в волосы стоявшей за трибуной Анастасии.

– Как ты? Цела? – отбросив правила этикета, спросил я, глядя на блондинку.

– Д-д-да, – неуверенно ответила она, щупая ладонью горло.

На щеках девушки и правда начал появляться румянец. А дыхание было ровным. Регенерация, в которую я вложил Слово усиления, сняла даже приступы удушья.

– Кажется, у нас есть герой, который только что спас жизнь одной из первокурсниц!

Ректор оттеснил Анастасию от трибуны и подошел к микрофону. И я почувствовал, как все первокурсники уставились на меня.

– Девушка могла умереть. Если бы не