смысле этого слова. С Сёдзо ее связывало сильное чувство, но это была не любовь,. а дружба, не лишенная, правда, оттенка нежности и какого-то влечения, и Тацуэ сейчас немножко все-таки ревновала. И все же она думала, что, будь она на месте Марико, такой же молодой и ничем не связанной девушкой, вряд ли она пожелала бы выйти за Сёдзо. Всерьез она и раньше никогда не помышляла о браке с ним. А тут перед ней предстала такая чистая и бескорыстная, не знающая сомнений девичья любовь! Это обезоруживало ее, служило как бы укором, умиляло и в конце концов подтолкнуло Тацуэ сделать доброе дело. Она знала, что разрешить вопрос будет нелегко, но была уверена, что никто, кроме нее, не станет на сторону Марико, и решила употребить все усилия, чтобы ей помочь. Прежде всего нужно вызвать сюда Сёдзо, пока его не перехватила Мацуко. Звонить по телефону — долгая история,— даже при срочном вызове прождешь два-три часа. Лучше послать телеграмму.

За столиком, стоявшим у окна, Тацуэ написала телеграмму и, вызвав горничную, распорядилась ее отправить. Потом, облокотившись на столик и устремив взгляд куда-то в пространство, долго сидела неподвижно. Глаза ее светились добротой, но было в них и что-то похожее на зависть. Но вот она медленно опустила веки, блеск в глазах сразу погас, и с горькой усмешкой она подумала: «Я стала свахой».

На другой день, когда Сёдзо позвонил по телефону, в доме был переполох. Спускаясь к завтраку, Марико упала без чувств на лестничной площадке. Вызванный врач определил легкую анемию мозга, оказал Марико помощь, и девушку уложили в постель. Тацуэ бросилась к телефону.

— Как ты быстро! Ты что, ночным поездом? Когда же ты получил телеграмму?

— Телеграмму? Никакой телеграммы я не получал.

— Неужели? Как же так?

— Таттян, ты с утра никуда не собираешься?

— Ничего не понимаю! Ведь я жду тебя, я послала тебе телеграмму.

— Странно, я ничего не получал!

— Во всяком случае приходи сейчас же. Придешь — все узнаешь!

Она хотела было сказать, что может прислать за ним машину, но связь прервалась. Вероятно, Сёдзо опять у профессора Имуры. Может быть, звонил из автомата? Как бы там ни было, но если он даже случайно приехал — это перст судьбы. Час ожидания показался Тацуэ бесконечно долгим. Встретила она Сёдзо не очень любезно.

— Когда ты отделаешься от своей скверной привычки вешать трубку раньше времени?—воскликнула она, откровенно выражая свое неудовольствие, точно Сёдзо заставил прождать себя добрых полдня, а затем добавила:—Однако почему же телеграмма не дошла?

— А ты послала по старому адресу? — спросил Сёдзо.— Я ведь теперь перебрался на другую квартиру. Но это совсем рядом. Швейцар в пансионе по-прежнему получает всю мою почту и в конце дня приносит мне. Телеграмма, наверно, пришла, когда я был еще в библиотеке, и вечером он, конечно, ее принес, но меня уже не было в городе: я пораньше отправился на вокзал, чтобы успеть до поезда перекусить.— Но что у вас стряслось? Зачем понадобилось вызывать меня телеграммой?

Окруженная лесом дача была залита голубым сиянием тихого прохладного утра. Тацуэ выглядела такой же, как всегда. Они сидели у нее в комнате. Странно! Может быть, случилось какое-то несчастье, раз она так спешно вызвала его из Токио? Если так, то это должно было как-то отразиться на поведении прислуги, как бы вышколена она ни была. Но служанки были, как обычно, вежливы и спокойны.; «Не понимаю»,— говорило лицо Сёдзо. Видя, что он сунул руку в карман, Тацуэ поднялась и сама принесла из холла ящичек с сигаретами. Настроение Сёдзо передалось и ей. Бросив взгляд вокруг, она как будто старалась припомнить, что же произошло в этой комнате, где со вчерашнего дня ничего не изменилось, даже стояли в вазочке те же самые розовые цветы. Тацуэ медленно возвратилась на свое место.

— Пожалуй, если начать с выводов, будет яснее,— заговорила она с полным спокойствием и самообладанием.— Короче говоря, получилось так, что ты должен жениться на Марико. Это единственный способ спасти ее.

Сёдзо вынул из коробки спичку, но так и не зажег ее. Искоса взглянув на Тацуэ, он вынул изо рта незакуренную сигарету. Однако в хладнокровии он не уступал Тацуэ.

— Начни все-таки с введения. А так что-то непонятно.

Тацуэ начала с посещения Мацуко, примчавшейся к ней вчера утром. Говорила она так, словно пересказывала содержание какого-то романа. Кроме того, она должна была, подобно писателю, вскрыть психологические мотивы, побудившие Марико к неожиданному признанию.

— Ведь ты понимаешь, у Марико не было иного выхода. От нее требовали ответа. Как раз тут тетушке вздумалось разыграть из себя передовую женщину. Вот Марико за это и ухватилась и заявила, что помолвлена с тобой. Ведь после этого ее больше уже не могли бы принуждать.

— Что такое?

— Когда я стала расспрашивать, как же она представляет себе дальнейшее, Марико не знала, что сказать. Ей думается, что раз она пошла против воли тетушки, то не может больше оставаться в ее доме. И не может больше пользоваться их помощью. Следовательно, остается одно: труд и самостоятельная жизнь. Нужно найти какую-нибудь работу! Но это, конечно, пустая фантазия. И я решила ее немножко напугать. Я сказала, что не следует спешить. Все будет зависеть от того, как развернутся события в предстоящей войне. Еще неизвестно, сможем ли мы, и Марико и я, и дальше жить в праздности, как до сих пор. Если есть желание работать, то работа всегда найдется. А пока есть возможность жить без забот, неразумно от этого отказываться. Кто знает, что еще нам предстоит! Ведь вот аристократам, бежавшим во время французской революции в Англию, пришлось изучать ремесла: мужчины стали столярами, а женщины портнихами. Когда я все это ей говорила, она испуганно смотрела на меня и молчала.

— А к чему было все это болтать?

— Боже мой! А ты разве не пугал меня точно так же, когда мы откровенно беседовали о войне! Ты разве не говорил мне, что это не обыкновенная война? Да и историю о столярах и портнихах я ведь тоже от тебя узнала. Почему же мне нельзя было рассказать об этом девушке, которая говорит, что хочет выйти за тебя замуж? Вдобавок я сказала ей: ты хотела солгать, а на самом деле открыла правду. Сама не зная, как это случилось, она полюбила тебя, Сёдзо, и поэтому, оказавшись в безвыходном положении, назвала твое имя.