спрос невелик. Тацуэ по привычке относилась к ней как к ребенку и не вызывала ее на подобные разговоры, а Марико молчала — девичий стыд не позволял ей открыться. Ведь она и во всех других отношениях была очень сдержанной. Но Сёдзо! Как он мог притворяться и обманывать Тацуэ, своего друга! Мысль эта поразила Тацуэ больше, чем само событие, вначале ошеломившее ее. Так раскаты грома, раздающиеся после вспышки молнии, пугают больше, чем сами огненные зигзаги, прорезающие небо. Это было прямое предательство, оскорбление, уязвившее ее самолюбие.

— Значит, он всегда притворялся!—с негодованием подумала она вслух.

Все прошлое Сёдзо со времени его заключения в тюрьму в студенческие годы всплыло перед ней так же зримо и ясно, как видела она перед собой окно, желтые подсолнухи за ним и голубую книжку, лежащую на ее коленях. В частности, не забыла она, как Сёдзо ловко прикидывался невинным младенцем, скрывая свою связь с госпожой Ато, пока она, Тацуэ, не приперла его к стенке прямыми вопросами. Она прекрасно знала по опыту, что мужчина никогда не признается в своих похождениях, если его не поймать с поличным, но будь героем этого романа собственный ее муж, возможно, ей не было бы так обидно. Тацуэ сама себе удивлялась, но не могла справиться со своим странным и очень сильным душевным волнением.

— Барышня Масуи изволили прибыть,— дважды постучавшись, доложила из-за двери горничная.

Тацуэ встала и, распахнув дверь, велела просить гостью сюда. Затем она вышла в коридор, но не для того, чтобы встретить Марико, а чтобы пройти в туалетную комнату, и вернулась только после того, как заставила Марико прождать добрых пятнадцать минут. Едва переступив порог, она оживленно воскликнула:

— Добрый день, Мариттян! Что же ты не садишься? Стоишь у порога...

Тацуэ говорила обычным своим веселым тоном, даже более приветливо, чем всегда, и, по-видимому, была в хорошем расположении духа. Но, прислушавшись внимательнее, в ее веселости можно было заметить некоторую неестественность, так же как и в чересчур свежем цвете лица и в крупных локонах прически. Но Марико не обратила на это никакого внимания. Она утратила всякую способность замечать такие мелочи. Слабенькая, бледная, внезапно осунувшаяся, тоненькая, беспомощная, как ребенок, она походила на больную, только что поднявшуюся с постели. Положив руки на спинку стула, она глядела в одну точку лихорадочно блестевшими глазами, словно позабыла, что надо сесть. Тацуэ показалось, что не Марико, а она сама здесь гостья. На столе, украшенном вазой с бледно-розовыми цветами, уже стоял поданный горничной чай и печенье.

— Нехорошая девочка, да садись же ты наконец! — с деланной улыбкой сказала Тацуэ и, положив руку на плечо Марико, попыталась усадить ее на стул. И вдруг девушка упала перед нею на колени.

— Извинитесь за меня! Попросите за меня прощенья!

— За что извиняться? Перед кем? Перед тетушкой?

— Нет, нет, не перед ней. Перед Сёдзо, перед господином Канно.

— Что?..

— Я солгала. Все неправда: и что он мне сделал предложение, и что я люблю его. Все это ложь. Мы никогда даже не говорили с ним об этом.

— Мари!

— Да, я солгала...— говорила Марико сквозь слезы.— Почему-то вдруг наговорила эти ужасные вещи. Господин Сёдзо очень удивится. Ах, как он рассердится! Как мне оправдаться перед ним? Я не посмею с ним говорить. Пожалуйста, извинитесь, уговорите его простить меня... Если вы попросите, он непременно...

Она прижалась лицом к коленям Тацуэ, обливая слезами ее утреннее кимоно из темно-голубого твида. Ощущая эти теплые слезы, Тацуэ своим чутким сердцем угадала, что Марико вовсе не солгала, как она утверждает: страстное уверение, что она не любит Сёдзо, доказывает лишь то, как сильно она любит его.

— Подожди, успокойся, Мари!—Тацуэ приподняла уткнувшуюся лицом в ее колени Марико.— Я понимаю тебя. Тетушка слишком насела на тебя, и ты с отчаяния, чтобы как-нибудь пока отговориться, ухватилась за имя господина Сёдзо. Так ведь?

Марико, вся в слезах, чуть кивнула головой.

— Ну и что ж! Это даже к лучшему. Ведь все равно, пока ты не остановишь на ком-нибудь свой выбор, такие истории будут повторяться. Вот и нужно воспользоваться случаем и положить им конец. Обручись с Сёдзо-саном, и все тут.

Марико задрожала всем телом. Она прижимала к груди кружевной платочек, словно ей трудно было дышать. Казалось, она не поняла слов Тацуэ — ее мокрое от слез лицо даже не покраснело. Тацуэ устремила на нее пристальный взгляд и совсем не мягко, а скорее сурово, с явным желанием помучить Марико сказала:

— Ведь ты любишь Сёдзо!

Марико вся вспыхнула и обеими руками прижала к лицу платочек, но предательская огненная краска стыда разлилась у нее от ушей по всей шее. Она снова всхлипнула, а потом заплакала беззвучными слезами.

— Опять плачешь! Перестань, Мариттян! Я сделаю для тебя все, что в моих силах,—сказала Тацуэ снова ласковым тоном.— Ты не волнуйся. Тебе нужно прилечь, отдохнуть, ведь ты наверняка прошлую ночь не спала.

Услышав приближающиеся шаги горничной, поспешившей на ее звонок, Тацуэ приоткрыла дверь и, выглянув, приказала:

— Проводите барышню наверх. Она проживет у нас два-три дня. Да вот что: подайте ей бокал вина. Она немного утомилась.

Дверь затворилась. Даже не подумав поднять упавшую под кресло «Коломбу», Тацуэ буквально рухнула в него. Она почувствовала чисто физическую усталость, как будто долго шла пешком по крутой дороге. Однако голова снова начала работать четко, как механизм, все части которого после смазки действуют слаженно и гладко. События сегодняшнего утра вставали перед ней в новом свете. Почему она так легко поверила Мацуко, будто Сёдзо поставил себе целью жениться на Марико и добивается этого непозволительными средствами, что якобы вытекает из признаний девушки. Какая глупость! Сейчас все стало совершенно ясно. Как она могла принять вымыслы тетушки за чистую монету?.. Она оказалась не умнее Мацуко. Это не столько смешно, сколько досадно. Что касается выбора Марико, то, как всякое необычное событие, после того как оно уже совершилось, он казался ей теперь ничуть не странным, наоборот, вполне естественным. По сравнению со всеми молодыми людьми, которых Мацуко одного за другим прочила племяннице в женихи, Сёдзо, несмотря на его прошлую связь с госпожой Ато (о чем знала только Тацуэ), несомненно, был куда больше похож на настоящего человека. Итак, Марико сделала разумный выбор, и Тацуэ готова была ей даже помочь, но вместе с тем в глубине души она еще колебалась. Тут не было ревности в общепринятом