Юрич протянул руку, мы обменялись крепким рукопожатием.

— Рузай, надеюсь ты не как Алан? Понимаешь границы? Где твои обязанности, а где санинструкторов? Ну, чего молчишь?

— Буду выполнять задачи батальона прежде всего, — ответил я.

— Во-о-о-о-т, — протяжно сказал Юрич. — Послушай Рузай, Алан у нас хороший врач, рукастый, но вот геройство его, ептеть, — Юрич вновь обратился к Алану. — Понял меня брат?

— Понял, Юрич, — ответил Алан. — Буду осторожнее.

— Икар, зайди сегодня к 7, задачи накидаем перед ротацией.

— Хорошо, — ответил Икар.

Ротация была своего рода сменой постов на направлении Соледарского фронта, когда один батальон уходил на отдых, глубоко в тыл, а другой принимал бразды правления. Все это делалось постепенно, слаженно, без всякой суеты. Четко обозначенная дата, приготовление. Без шума, тактично.

Я вышел на улицу. Алан шел следом. Колонну замыкал Икар. Алан шутил, говорил, мол, вдвоем, с новым доком, будет проще и в окопе, и на операционном столе. Икар всем своим видом выражал скепсис.

— Нашего начмеда не тяни за собой. Слышал, что Юрич сказал?

— Да слышал. Успокойся, мой брат, я так, шучу. — Алан курил, выпуская в воздух мощные струи дыма. — Рузай, сегодня выйдем на передовые по серому.

Я кивнул в знак согласия.

На часах было шесть вечера. Я сидел и пил кофе под навесом. Бадуся хлопотал по кухне. На ужин были макароны с тушенкой. Смеркалось. Солнце медленно и методично садилось за полоску горизонта. Воздух становился свежее. Приближался вечер. Я надел камуфляжную куртку. Клаксон автомобиля оповестил о приезде Доктора к нам, в расположение 2-го батальона. Поставив кружку на стол, я вышел на улицу. Доктор, стоя рядом со своей «Нивой», беседовал с Икаром.

— Мы обойдем позиции. Рузай познакомится с местностью, чтобы хоть как-то ориентироваться ему впоследствии, когда ваш батальон зайдет. Икар кивнул головой. Он обернулся ко мне.

— В броннике и в каске, Рузай.

— Я понял, — взяв свой собранный рюкзак, кое-какие вещи, я положил на заднее сидение машины Дока автомат и свой арамидный шлем.

На улице стало практически темно. Я сел вперед. Док завел машину. Двигатель работал, как часы.

— Рузай, едем быстро. Если какие-то ситуации на дороге, мало ли, поломка, форс мажор, не кучкуемся, птички палят.

Алан включил музыку. Из колонок послышалось пение осетинского певца. Пел про свою родину и любовь к матери. Голос был плавным и мелодичным. Док подпевал.

— Хороший голос, — сказал я.

— Да, я очень люблю петь, — ответил Алан.

Он улыбнулся и вновь что есть силы запел.

За окном проносились печальные картины разрушенного города, разбитые дороги с огромными колеями, кучами мусора, вывороченными с корнем деревьями. Мы проехали один пост КПП. Дорога лавировала. Прямо перед нами автобусная остановка, точнее, то, что от нее осталось. Некогда синяя краска пластами отходила, обнажая поржавевший от времени металлический остов. Часть остановки была изрешечена пулями, часть осколками. На заднем плане — пятиэтажка, с черным, обугленным фасадом. Прямо над входом красовалась зловещая надпись ярко-белыми буквами, гласившая: «Добро пожаловать в ад!» Внутренне меня немного потряхивало от одной лишь мысли, что мы находимся в зоне проведения боевых действий, и малейшая оплошность, недочет, случайность могут стать для нас последним моментом в нашей жизни. Сердце отстукивало чечетку. Мы подъехали к развалинам моста, дорога понесла нас резко вправо. Асфальт сменился на глину, чуть подмоченную каплями дождя.

— Здесь нужно быть осторожным: почва скользкая, машину может повести, а тут, брат, это сплошь и рядом.

Мы медленно, практически на двадцати километрах, подъехали к понтонной переправе. Оказавшись на другой стороне понтонного моста, Док прибавил ходу.

— Рузай, здесь поедем побыстрее, в паре километров — линия фронта, камикадзе пасут небо, — Алан прибавил газу.

Машина, виляя из стороны в сторону, выехала на более-менее твердую поверхность. По правую руку — груды искореженного металла танка Т-72. Изредка на пути нам попадались проносящиеся мимо зеленые крытые маскировочной сетью УАЗы типа «буханки». Они ехали с красным светом. Один из элементов маскировки, дабы дронам было сложно их заметить в движении.

— Мы подъезжаем к нулям. Рузай, посмотри, — за окном, параллельно дороге, с обеих сторон, ряды полуразваленных, одноэтажных построек. Здесь базируется караван.

— Караван? — переспросил я.

— Ну да, отчаянные ребята, обеспечивающие доставку продовольствия, воды и бк на передок, нашим парням. Адская, тяжелая и очень опасная работа. Представь себе, они грузят рюкзаки бутылками с водой, сухпаями, всякими вкусняшками, и рядком, один за другим, несут это через окопы, открытые участки, перебежками. Возвращаются и снова грузятся, и снова в путь.

Я искренне восхитился работой этих храбрецов, без которых нормальное и полноценное существование позиций было бы невозможным. Я обратил внимание, что на некоторых железных воротах мелом большими буквами было написано «Невский».

— Так себя обозначают, что дом или подвал занят, — ответил Алан.

Он повернул направо. Дорога пошла грунтовая. Она проходила параллельно лесным посадкам. Алан приглушил красный свет. Автомобиль перешел на медленный ход.

— Еще метров триста, и в одной из посадок спрячем авто и пойдем пешком. Опасно на машине ближе, — сказал Алан. Ухо уловило работу артиллерии. Залп за залпом.

— Это наши работают, — пояснил Алан.

В метрах шестистах появились отблески на темном небе. Сначала это было с периодичностью тридцати-сорока секунд. Затем отблески стали появляться постоянно.

— А это РСЗО работают. «Град».

Машина остановилась возле массива деревьев. Алан ушел вглубь. Через несколько минут он появился, таща за собой охапки ветвей и листвы. Проезд внутрь стал более заметен. На тихом ходу машина заехала в неприметное место в посадке. Выключив ключ зажигания, мы вышли. В нос ударил запах травы. Он показался мне таким родным и близким. Я вспомнил насаждения деревьев на въезде в родное село. Кроны берез и тополей, которые мягко и практически бесшумно гнулись под порывами ветра, кучи разноцветной листвы: желтой, красной, зеленой в осенний период, которая нежно шуршит под ногами.

— Выйдем на дорогу, здесь рукой подать до Бама, — сказал Алан. Он махнул на север. — Шагов сто, не больше.

Шли быстро, не останавливаясь. Тяжело пыхтя и обливаясь потом, в полной боевой выкладке, я нес свой медицинский рюкзак. Я искренне сокрушался, что не привел вес содержимого перед отъездом к минимуму, как советовал Алан. По пути нам встретилась группа бойцов: они шли тихо, крадучись, лица разглядеть было практически невозможно. Они узнали Дока. Последовало короткое приветствие, и мы продолжили наш путь.

— Там, в метрах трехсот от нас хохлы, — Док махнул рукой на восток. — Где-то они ближе, где-то дальше. Пойдем быстрее, мы практически на месте.

Я ускорился. Шагать стало немного