Шрифт:
Закладка:
— Что думаешь, Рузай? — Велес в свойственной ему манере задал вопрос.
— Ты о чем?
— Ну, о наших птенцах, медиках.
— Что говорить-то, первый день, рано еще судить. Время покажет.
В течение нескольких недель мы усиленно старались подготовить медиков перед отправкой на линию боевого соприкосновения. Задачи постепенно усложнялись. Мы имитировали настоящий бой, с дымовыми шашками, гранатами, автоматными очередями. Медики по-пластунски, ловко орудуя локтями и ногами, шли на помощь импровизированным триста. В красной зоне медики жгутовали и только после остановки кровотечения тащили раненого в укрытие. На наших глазах шло зарождение и, что самое главное — осознание предстоящей миссии. Для более пущего эффекта мы с Белесом распечатали полные рекомендации по военно-тактической медицине. Раздав их нашим бойцам, мы искренне надеялись, что данное чтиво поможет санинструкторам заполнить пробелы их знаний.
Помню тот жаркий августовский день, когда Борей вызвал меня к себе. Лучи палящего солнца нагревали воздух до предела. Борей сидел за столом нашей общей поляны. Он ловко орудовал вилкой, поглощая куски жареного мяса. Справа от стола еще тлели угли.
— Присаживайся, Рузай.
Я присел рядом.
— Мы через пару дней меняем первый батальон на Соледаре. Ты в курсе?
Я положительно кивнул головой.
— Что с медиками?
— Медики практически готовы. Хорошо себя показали и зарекомендовали.
— Это хорошо. Я рад, потому что им скоро заходить на позиции.
— Они будут готовы, — ответил я.
— Рузай, сегодня вечером идет машина на Соледар. Я бы хотел, чтобы ты отправился с ними. — Борей закурил. — Оценить обстановку на позициях, определиться с точками эвакуации, познакомиться с медиками, которые там в настоящий момент. Как ты смотришь на это?
— Только за, товарищ командир! — я искренне обрадовался этой новости.
Появилась некая дрожь, сладкое чувство запредельного страха. Я был готов ко всему.
Мой шмурдяк был практически собран. Я проверил свой плитник, уложил рожки в разгрузку, еще раз проверил свой АК-12.
— Готовишься, брат? Сегодня уезжаешь?
Я обернулся. На меня с теплотой и искренностью смотрел доброволец с позывным Хулиган. Он был дагестанских кровей. Темный, смугловатый с большой кустистой бородой и добрыми глазами.
— Уезжаю, брат, сегодня в ночь.
— Береги себя, братишка, — Хулиган обнял меня.
В этих объятиях было так много теплоты и искренности, что мне стало немного неловко.
— Брат, все хорошо будет.
Хулиган помог мне вытащить мой рюкзак, положил его в распахнутые настежь задние двери «буханки».
Мы готовились к отправке. После того, как боевое распоряжение будет подписано, можно будет выезжать. Я сидел в салоне автомобиля, курил. Смог витиевато и причудливо стелился по обшивке УАЗа.
— Братух, — к двери подошел Борей. — Там, на нашей точке, будет Икар. Он тебе расскажет все и покажет. На передке не подставляйся, уяснил?
Я утвердительно кивнул головой. Дважды повторять мне было не нужно.
В руках водителя появилось боевое распоряжение на выезд. На улице смеркалось, день клонился ко сну. Воздух стал легче, духоты не было. На небе постепенно стали появляться отблески далеких звезд.
— Ну что, поехали? — водитель Юсуп, быстро окинув взглядом салон автомобиля, включил зажигание. Мотор заработал, как часы.
— С Богом, — пожимая мне руку, сказал Борей.
Он был собран. Как командир батальона, он обозначил задачи для каждого, кто отправлялся на Соледар. На его лице не было иронии и какого-то ехидства. Он был сдержан. Каждый понимал, кто и куда отправляется. На выезде Юсуп показал документы, подтверждающие наш выезд, и вот уже мы мчим окольными путями. Перед нами шоссе, глади которого позавидуют крупные автомагистрали Центральной России. Мимо нас проносились груженые фуры, тягачи, военные «Линзы», УАЗы, КАМАЗы, груженные солдатами. Мы остановились только раз, на развалинах бывшей заправки. Наш путь пролегал через Дебальцево. Город тихий и красивый, с ночными фонарями, подсветкой, аккуратными насаждениями деревьев и кустарников. Краем глаза я отмечал разительные перемены города, попавшего под крыло Российской Федерации. Некоторые заведения были открыты. Возле них, смеясь и шутя, кооперировалась молодежь. Они травили шутки, некоторые пританцовывали под глухие звуки Блютуз колонок. Складывалось впечатление, что мы на экскурсии. Чистота города просто поражала. Я искренне был горд своей страной. На душе стало тепло и нежно.
— Выезжаем в сторону Попасной! — крикнул Юсуп.
Я мысленно приготовился. Я знал, что Попасная давно уже наша, но отголоски тяжелых боевых действий, словно на картине, мазками, передавали весь ужас войны. Мы проехали первый КПП. Это был укрепленный объект — бетонированный дот с противотанковыми заграждениями.
Бойцы, проверив наше боевое распоряжение, пожелали нам удачи. Дороги практически не было: ухабы с воронками от снарядов делали наше дальнейшее путешествие крайне проблемным. Тряска была просто ужасна. Отблеск красного света скудно освещал наш путь. Еще один КПП. Боец, помахав фонарем, указал на остановку.
— Вы кто? Добровольцы?
— «Невский», — Юсуп протянул боевое распоряжение.
Боец пробежал глазами по листку бумаги. После этого он открыл салон. Осмотр занял не больше пяти секунд.
— Удачи, мужики, и берегите себя, — его слова прозвучали как-то печально, с тоской что ли.
Первые дома Попасной встретили нас тотальным разрушением, кое-где виднелись остатки фундамента. Серые многоэтажки, фасад, обугленный от артиллерийских обстрелов и тяжелых боев, проходивших здесь. Пустые, черные зияющие окна, которые выражали лишь безмолвие и ужас. «Буханка» двигалась медленно, ловко лавируя мимо воронок от снарядов, глубоких колей, мусора и покореженной техники. Юсуп включил лирику. На фоне раздалось шипение, затем я услышал беседы штурмовиков с позывными и местами позиций. Командование отдавало приказ укрепиться в занятой точке. Стало понятно, что идет штурм и зачистка позиций неприятеля. Было известно о трех 200 и пятерых зоо. Эвакуационная бригада работала в красной зоне, пытаясь эвакуировать тяжелораненых.
— Якут, Якут, я Доктор, мы на нулях, с нами двое 300, один тяжелый.
— Якут на приеме. Будем через две малых.
— Плюс, плюс, — голос был запыхавшимся.
В то же время ощущалась некая сила духа, твердости и решимости. Чувствовалось, что Доктор знает свое дело.
— Доктор Дубаю, Доктор Дубаю.
— Доктор на приеме.
— Доктор, опиши ранения, что с эвакуацией остальных?
— Те, что двухсотые — там осколочное в голову. На месте умерли. Трехсотые легкие — осколочное в руку и бедро, без сильного кровотечения, один тяжелый: осколочное в ногу, частичный отрыв правой ноги, зажгутован, помощь оказана.
— Плюс, — на другом конце подытожил Дубай.
Мне, как доктору, все было предельно ясно и понятно. То, что отрапортовал Док, с какой оперативностью он сработал, было просто нечто. Я искреннее зауважал этого человека,
