Закурив, он сказал:

— Налево дверь, посмотрите, там склад с гуманитаркой. Что из вещей нужно в плане трусов, маек, носков, можете взять. Уяснили? Так вот, спускаетесь на минус первый этаж, ищете свободную шконку, занимаете ее и потом ко мне, объясню, где получить оружие. Все понятно?

— Так точно, — ответили мы.

— Если что, я буду здесь, найдете меня.

Вход на минус первый этаж был низким, а потому приходилось сгибаться в три погибели. Запах сырости становился еще сильнее. Мы шли по узкому коридору. Справа была дверь из металлических решеток. Краем глаза я отметил большое количество оружия, аккуратно сложенного на деревянных полках. Дальше были жилые помещения. Двухъярусные деревянные шконки-койки, застланные спальными мешками. Практически все было занято. Вторая комната была просторнее: в центре была столешница, заваленная сухпайками, коробками с чаем и лапшой быстрого приготовления. Ближе к стенке стоял стол с парой наспех сколоченных лавок.

— Ребят, второй ярус практически свободен. Вы как хотите, а я себе место нашел.

Гладиатор сбросил рюкзак и, немного подумав, стал вить свое гнездышко на втором этаже шконки. Мы последовали его примеру. Через полчаса, скинув бремя рюкзаков и вещмешков, мы в сопровождении Химика шли в сторону оружейки. Шли бодро, лишь изредка перекидываясь банальными фразами, что-то типа «Здесь хорошо, природа!» До оружейной было идти не больше ста метров. Помимо арсенала в здании располагалась разведрота, а на втором этаже — медицинский взвод. В здании были высокие потолки. На стенах в некоторых местах радовала глаз мозаика советских времен с изображением счастливых лиц атлетов, художественных гимнастов с разноцветными лентами и обручами. Направо уходила лестница на второй этаж, к медикам. Химик целенаправленно прошел к дальней стене, туда, где была открыта дверь. Облокотившись на деревянную перегородку, разделявшую вход, на нас смотрел оружейник. Он безо всякого интереса ответил кивком головы на наши приветствия.

— Ну-с, начнем. Так, Гладиатор, ты у нас пулеметчик.

Оружейник снял со стены массивного размера ПКМ. Он осмотрел короб, рукоятку, передернул затвор. Удовлетворенный увиденным, он торжественно вручил оружие Гладиатору. Последний восхищенно принял в свои руки пулемет. Увесистое орудие практически сразу же пришлось Гладиатору по вкусу. Он нежно погладил ствол.

— Родненький ты мой.

Я улыбнулся. Странно было видеть такую любовь к оружию. Кузбасс и Велес дико загоготали.

— Велес, держи, распишись.

В руки медика попал АК-74. Велес со знанием дела передернул затвор, осмотрел, нажал на спусковой крючок. Он остался доволен увиденным. Кузбасс, так же как и Гладиатор, был пулеметчиком. Страсть к такому роду оружия была написана на его лице. Не передать словами и литературными оборотами сияние его глаз и хитрую ухмылку.

— Так, остался у нас Рузай, — как бы беседуя с собой, тихо сказал оружейник.

Он подошел к дальней стойке с автоматами. АК-74 перемежались АК-12. Он достал двенашку. Она была новенькая черная вороненая, еще в заводском масле. Приклад складывался, механизм работал на ура. Приняв данное орудие в свои руки, я как будто бы почувствовал некую связь словно с родным существом. Словно теперь мы были едины.

— Ну вот, теперь вы при орудии. Советую разобрать их, все посмотреть, чтобы не было недочетов, а то мало ли, — сказал Химик. — У каждого из вас будет удостоверение добровольца, ламинированная карта, если быть точным. Держите ее всегда при себе, усекли?

Мы кивнули головой. Все потихоньку вставало на свои места. Доброволец, орудие — такое чувство, ощущение, что это происходит не со мной. Словно я зритель и наблюдаю за собой со стороны. Как я выглядел? Сложно сказать: автомат в руках не сделал меня более брутальным, героическим, этаким воякой. Но в душе крепла и росла уверенность в правильности совершенного мною поступка. На выходе нас встретили Инок и Якшур. Их рота разведки базировалась в этом здании. Они искренне обрадовались нашему приходу и после некоторых любезностей принялись расспрашивать про батальон: как к нам отнеслись, как командир, какие планы. Что касаемо командира, мы были полностью солидарны друг с другом. Борей был тем человеком, за которым хотелось идти, четко выполняя его распоряжения и приказы. Чувствовалась железная рука, тот стержень, о котором так много пишут в военных бестселлерах.

— Ну а как у вас? Как сослуживцы, руководство? — спросил Гладиатор.

— Наш командир Бай вот такой мужик! — Инок поднял большой палец вверх. — Да и все ребята в принципе хорошие. Подсказывают, что и как. Нет солдафонства, духов, понимаешь?

— Да, это хорошо, — ответил Гладиатор.

— Пушки классные у вас. — Инок постучал по металлическому коробу. — Еще не отстрелянные, похоже.

— Да, новье! — Кузбасс засмеялся. — Скоро испытаем в действии.

— Ладно, мы пойдем. Еще разобрать их нужно и собрать, уже темнеет, лучше по свету все это делать.

— Еще искупаться хотели. — Велес почесал свою бороду. — Помыться бы не мешало.

Попрощавшись, мы с оружием в руках, группой, двинулись в сторону расположения. Гладиатор и Кузбасс обнимали свои пулеметы, словно барышень. Это вызывало некое умиление. По дороге навстречу нам двигались самосвалы, крытые пикапы, УАЗы, добровольцы из различных подразделений, группами и единицами. Уже смеркалось, посему решили в первую очередь осмотреть и разобрать оружие. Любая неточность, поломка, самая мелочь, могла привести в дальнейшем к катастрофическим последствиям, поэтому к этому моменту мы постарались отнестись со всей щепетильностью. Закончили мы где-то через час. Солнце медленно, но верно клонилось в сторону полоски горизонта. Закат отливал бронзой вперемешку с желтизной. Воздух был теплым. Ветра не было. Такое чувство, что природа стагнировала.

Следующий день выдался на редкость солнечным. Уже с раннего утра чувствовался горячий и испепеляющий настрой солнца на весь предстоящий день. Кое-как, кряхтя и охая, я спустился со второго яруса шконки. Бока болели, тянуло поясницу. Я ухмыльнулся, спрашивая себя в душе: каким образом такой «дед» будет полезен штурмовому батальону? На часах было семь утра. В соседней комнате я услышал тихие беседы добровольцев, затем смех и гоготанье. Несколько раз я услышал позывной Терем, мне стало любопытно, кто же это. Терем сидел на краю шконки в темно-зеленых шортах с широкими оттопыренными в сторону карманами и светлой футболке. Он, жестикулируя, отчитывал одного из добровольцев.

— Это тебе не Масленица, Каток. Сказали ползти — ползи, сказали бежать — беги, что за самоуправство?

— Терем, больше не повторится.

Терем, привстав со шконки, отвесил сильный щелбан Катку.

Терем был высокого роста, крепкий, этакий русский мужик. Черные волосы, лишенные седины, были коротко стрижены. Его кустистая черная борода была