Шрифт:
Закладка:
— Раз уж у Мисаттян решено с помолвкой, пора и тебя пристроить. Брось привередничать! Это легкомыслие. Ведь молодых людей одного за другим забирают в армию. Сколько-нибудь подходящие женихи нарасхват, за ними настоящая охота. Подумай хорошенько! А насчет того, что предлагает госпожа Ато, положись целиком на нас с ней. По нынешним временам такой жених просто редкость. Лучшего и желать нельзя. Господин Нобумити — я имею в виду Нобумити Эдзима, я ведь тебе говорила о нем! Титула, правда, у него нет, но он из очень хорошей семьи. Мать его принадлежит к графскому роду. Ему немного больше тридцати. После окончания сельскохозяйственного института он ездил за границу, сейчас интересуется селекцией, ведет опыты. У него большая плантация на берегу Тама-гава. Родители у него умерли, так что тебе не придется думать, как угодить свекру и свекрови. Партия во всех отношениях превосходная. Мы обе с госпожой Ато так думаем. Судя по тому, как ты до сих пор встречала претендентов, я знаю, что тебе не нравятся ни банкиры, ни промышленники, ни коммерсанты. В чересчур шикарном доме такая девушка, как ты, будет только мучиться. Право же, Марико, это самый подходящий для тебя жених. Конечно, хорошо было бы, если б он смог приехать сюда ненадолго. Если бы вы встречались у нас тут, все пошло бы гораздо успешнее. Но ведь он занимается сельским хозяйством, а лето — самый важный сезон. Сейчас он выводит какие-то цветы, требующие очень сложного ухода, и, говорят, вместе с садовниками дни и ночи напролет сидит над ними. Поэтому сейчас он не может вырваться из Токио. Но госпожа Ато как-то на днях говорила, что в следующем месяце они будут просушивать театральные костюмы в сомэйской усадьбе. Вот там-то вас и хорошо было бы познакомить. Ты ведь сама знаешь, у старика Эдзима довольно трудный характер. Он и родственников-то к себе пускает не часто, но господина Нобумити он, кажется, любит, да и госпожа Ато пользуется его расположением. Поэтому все складывается весьма удобно. Дядюшка, кстати, тоже в курсе дела. В зависимости от результатов моего сегодняшнего разговора с госпожой Ато мне, возможно, придется ненадолго съездить в Токио. Так скорее можно все уладить, чем писать длинные письма. Правда, когда слышишь, что в Токио сейчас ужасная жара — тридцать пять градусов, становится страшновато, но ведь речь идет о всей твоей жизни, Мариттян. Ради тебя я готова перенести жару и поеду в Токио. Да иначе неудобно было бы и перед госпожой Ато — она так любезно старается помочь нам. Виконт вместе с другими членами верхней палаты отправляется в поездку по военным госпиталям навещать раненых. Кстати, кажется, завтра он уезжает. Если бы мы могли поехать вместе с госпожой Ато, она бы сумела быстро все уладить и в Тамагава и в Сомэи. Но, к сожалению, в отсутствие виконта у нее здесь будут неотложные дела. И представь, она же еще передо мной извинялась! Какая она все-таки милая! Тебе, Мариттян, повезло — помощь такой дамы, как госпожа Ато, просто неоценима! Какое бы ты положение ни занимала в обществе и какой бы богатой ни была, а при сватовстве не обойтись без посторонней помощи. Устроить смотрины в усадьбе Сомэи — этого не всякий сможет добиться. Когда я думаю об этом, я заранее радуюсь. Посмотреть костюмы в Сомэи тоже редко кому удается. Говорят, что проникнуть в усадьбу в это время труднее, чем попасть в императорскую сокровищницу.
В заключение госпожа Масуи выразила глубокую радость, что нашлась удачная партия для ее приемной дочери. По-видимому, не менее радовалась она и представившейся редкой возможности увидеть наконец сокровища Мунэмити Эдзима.
Слушая нудные увещевания тетушки, Марико спокойно сидела перед ней на стуле. Она не проронила ни слова. Но она и не краснела стыдливо, не опустила голову, как обычно делают девушки при таких разговорах. Она с мягкой серьезностью смотрела на тетушку, сложив на коленях руки, выглядывавшие из коротких рукавов голубого полот-: няного платья, уже округлые, стройные руки двадцатилетней девушки. На первый взгляд ее поза выражала почтительное внимание, однако лившиеся непрерывным потоком слова тетушки не проникали в ее маленькую красивую головку, обвитую толстой косой. Только когда тетушка настойчиво искала ее одобрения, изящный носик и сжатые губы Марико чуть морщились и едва заметно краснели щеки. Легкая тень улыбки пробегала по лицу. Но в глазах, ярко-голубых при солнечном свете, льющемся на галерею сквозь листву винограда, застыло выражение растерянности, недоумения и печали. По-детски чист был спокойный изгиб бровей и ясный лоб, заметно выпуклый, что выдавало ее смешанную кровь; на лице нельзя было прочесть желания заговорить, она как будто прислушивалась к шептавшему ей что-то внутреннему голосу и была захвачена его беззвучными словами. Сейчас она была похожа на деву Марию, слушающую благую весть.
Полчаса спустя автомобиль госпожи Масуи отъехал от ворот. Марико, провожавшая ее вместе со слугами, попросив горничную предупредить по телефону учительницу, что она не придет на урок рукоделия, который должен был состояться после обеда, возвратилась в свою комнату. У стены стояла кровать, покрытая розовым покрывалом; на полу был постлан подходящий по расцветке, не очень большой китайский ковер, у окна — письменный стол, в углу скромный темный шкаф, сплошь покрытый резьбой в виде цветочных орнаментов. Это была мебель местного производства — здешние мастера любили вырезать на мягкой древесине, из которой ее делали, различные цветы: цветы сливы, вишни, а также хризантемы и пионы. Мебель была рассчитана главным образом на иностранных посетителей курорта, но встречалась такая и в японских домах, где ее ценили за удобство. Тем более что ее стиль не очень противоречил общим вкусам курортного городка, похожего летом на иностранную колонию, где любили пестроту, где люди вешали на окна красные шторы и готовы были покрыть подобной же резьбой все, вплоть до стульев и столов.
Марико тихонько придвинула стул к окну, села и, переложив брошенный на спинку свитер сиреневого цвета к себе на колени, стала машинально поглаживать его руками. Окно было открыто. За ним виднелось голубое прозрачное небо и прямые,
