в ее коричневые сандалии и повиливая маленьким хвостиком. Он не собирался покидать свое место под ее окном и после того, как она ушла в комнату. Мацуко дома не было. Услышав о нем на следующее утро и взглянув через стеклянную дверь столовой на цветочную клумбу, облюбованную щенком, она рассмеялась: «Да ведь он же хромой!» Она не могла понять, почему Марико хочет приютить какую-то жалкую бездомную собачонку. За завтраком она все расхваливала красоту сенбернара, которого привезло с собой немецкое семейство, приехавшее на соседнюю дачу; немец был беженцем из Голландской Индии, и говорили, что он богатый владелец каучуковой плантации. «Завести такую собаку приятно, ею можно гордиться»,— говорила Мацуко. Она не могла даже представить себе, что Марико может отдать предпочтение своему хромоногому песику перед красивым сенбернаром. Щенка поселили у старика садовника, жившего на задворках усадьбы. И сейчас Марико побежала посмотреть на него, как это было всегда, когда она выходила погулять в сад. Когда горничная пришла за ней, Марико послушно направилась домой, хотя не знала, зачем понадобилась тетушке. Она уже привыкла, что Мацуко постоянно вызывает ее из-за какого-нибудь пустяка, но никогда не заставляла себя ждать. Однако сейчас она была в дальнем конце усадьбы, и, пока шла по тропинке к дому, госпожа Масуи потеряла терпение.

— A-а, Мариттян! Наконец-то! Я уже давно тебя жду.

— Извините, пожалуйста, я ходила посмотреть собачку.

— Ах, опять этот щенок! Пора бы бросить детские забавы, вон Мисаттян уже замуж выходит!

Со свойственной ей логикой Мацуко нашла какую-то связь между жалостью Марико к щенку и замужеством Мисако. Указывая глазами на бумажный свиток, все еще лежавший на столе, она сказала:

— Вот, видишь? Письмо от тетушки Кимико. На этот раз все уже решено. Такая радостная весть! Но угадай, кто жених?

Чуть склонив голову к плечу и подперев свою щеку сложенными ладонями, Марико внимательно смотрела на тетушку.

— Ни за что не догадаешься! Я и то до сих пор никогда не слышала, что Маки-сан сватался к Мисако, и просто поразилась, узнав об этом из письма.

Если читатель вернется к событиям, происходившим в Каруидзава пять лет назад, то он, вероятно, вспомнит, что среди гостей, собравшихся однажды вечером в этом же холле на даче Масуи, был молодой человек с литературными наклонностями, втайне гордившийся своим внешним сходством с писателем Акутагавой Рюноскэ, тот самый молодой человек, который затеял тогда разговор о Стендале.

Ни сходство Ёсито Маки со знаменитым писателем, ни его увлечение литературой не могли бы привлечь к нему сердце юной Мисако и тем более снискать ему благоволение ее родителей. Теперь, однако, они с радостью отдавали за него дочь. Что касается самой Мисако, то жених не был ей противен. Но еще несколько месяцев назад она вряд ли была бы счастлива выйти за него. Ведь она мечтала о такой же блестящей партии, какую сделала ее старшая сестра, хотя мать и твердила ей, что не каждому выпадает подобная удача. Но у Маки один за другим погибли два старших брата на фронте, и он сразу превратился в единственного наследника отцовского поместья, правда не очень обширного; в восточной части Кюсю нет таких крупных поместий, как в других префектурах. Но времена переменились, шла война. Таруми, отлично зная все хитросплетения той большой игры, которую начала Япония, понимал, что даже на акции старых солидных банков, а уж тем более на облигации без конца выпускаемых государственных займов нельзя полагаться так, как на тысячу мешков риса, поступавших в амбары господина Маки в виде арендной платы за землю, которую он сдавал крестьянам. А тут еще совершенно неожиданно один из участков непахотной земли, принадлежащих Маки, принес ему неожиданное богатство. Это было горное место, о котором еще издавна ходили легенды, что там есть золото. Лет сорок тому назад молодой владелец поместья, склонный к спекуляциям, поддавшись на уговоры некоего подвизавшегося в округе дельца, занимавшегося перепродажей горных участков, начал разработку. Дело велось без солидного капитала, неумело, чуть ли не ради развлечения, концы с концами не сходились, и прииск был заброшен, оставив в памяти местных жителей лишь чью-то остроту: «Золота было взято много, да только не из прииска, а из кармана». Теперь прииск ожил. С началом крупной политической игры поднялась новая волна золотой лихорадки. Но на этот раз нашли не золото, вместо него было обнаружено богатейшее месторождение марганца. Семейство Маки уже обожглось на этом прииске и не решилось начать разработку самостоятельно, но при содействии Таруми, уроженца этих краев и в прошлом местного воротилы, нашелся покупатель. Таруми же обеспечил и выгодные для Маки условия уступки прав на разработку. Попутно он проявил свою ловкость еще в одной комбинации. Он привез с собой из Кумамото и молодого наследника Есито Маки, который считался призванным в армию, но все время лежал в военном госпитале, страдая артритом. Судя по внешнему виду, он был совершенно здоров, но оказалось, что от колен и до лодыжек у него при малейшем движении нестерпимо болят ноги. Болезнь Ёсито Маки доставляла много хлопот военным врачам. Слушая его жалобы, они не имели достаточно оснований не верить ему. Поэтому Ёсито и строевой подготовки по-настоящему не прошел, а следовательно, не отведал и неизбежных при этом оплеух. В конце концов вместо того, чтобы отправить на излечение в санаторий в Бэппу, его отпустили с больничной койки домой. Находясь в это лето на даче Таруми в Камакура, он, правда, не плавал и не танцевал, а на прогулках опирался на тоненькую тросточку, но это только делало его фигуру в модных шортах еще более изящной. О том, что видневшиеся из-под брючек костлявые коленки ужасно болели, никому, кроме него самого, не было известно. Зато уж несомненно было одно — Есито Маки демобилизовали, и это послужило лишним доводом в пользу его брака с младшей дочерью Таруми. Зная, что Мисако не может сравниться со старшей сестрой, Таруми был вполне доволен представившейся партией. А Маки, оказавшийся после смерти братьев единственным наследником, выбирая невесту, был в полной зависимости от родителей и, по-видимому, решил, что уж лучше жениться на Мисако, чем на какой-нибудь провинциальной девице. Кроме того, Таруми говорил ему: «Вряд ли тебя снова мобилизуют, но если это случится, вы могли бы вдвоем с Мисако поехать хотя бы во Французский Индокитай. Там твои знания французского языка как раз пригодятся на военно-административной работе».

Обо всех этих обстоятельствах, конечно, не говорилось в письме Кимико. Но уже одной своей неожиданностью помолвка