Благодаря Сухомлинову в войска начали поступать новые средства связи. При этом военный министр, если имелась такая возможность, отдавал безусловное предпочтение отечественному производителю. Заказы военного министерства позволили встать на ноги «Русскому обществу беспроволочных телеграфов и телефонов», возглавляемому пионером отечественной радиотехники С. М. Айзенштадтом [17, с. 185].

Не забывал министр и о людях. При нём улучшилось материальное положение офицеров [19, с. 39].

Генералу Сухомлинову удалось навести порядок даже в области снабжения армии, где он начал решительную борьбу с коррупцией. Уже в апреле 1909 г. Владимир Александрович «распорядился доставлять ему все проникающие в печать сведения о злоупотреблениях интендантов» [146, 1909, 12 апреля]. В результате тщательного расследования случаев взяточничества при распределении заказов военного ведомства прошли суды над интендантами-коррупционерами. Наибольшее внимание прессы привлек суд над сотрудниками Главного интендантского управления в Петербургском военно-окружном суде [45, 1912, 20 марта]. В Варшавском военно-окружном суде состоялся аналогичный процесс по делу варшавских интендантов [45, 1912, 21 марта]. На скамье подсудимых оказались и чины Московской приёмной комиссии [45, 1912, 15 апреля]. В августе 1909 г. Сухомлинов назначил начальником Главного интендантского управления и главным интендантом военного министерства генерала Д. С. Шуваева, которого отличали кристальная честность и великолепная практическая смётка. (Сухомлинов хорошо узнал Шуваева в бытность того начальником Киевского военного училища). Для снабжения армии хорошим мясом Шуваев устроил огромные холодильники на железнодорожных станциях. Он наладил производство походных кухонь и полевых хлебопекарен [172, с. 200].

Создав Главное казарменное управление, Сухомлинов сосредоточил в одних руках казарменное дело, которым заведовал генерал Гаусман, неутомимый работник, отличавшийся кипучей энергией [145, с. 241–243].

В общем же, несмотря на значительные финансовые трудности, Сухомлинов активно проводил реформы в военном деле, армия перевооружалась, а её состояние качественно улучшалось. В этой связи генерал А. С. Лукомский писал: «надо признать, что в смысле подготовки к войне, за период с 1908 года, т. е. за шесть лет (из них Сухомлинов военным министром был пять лет) сделано столько – сколько не было сделано за все предыдущие двадцать лет» [87, с. 295]. Биограф В. А. Сухомлинова, военный историк Е. В. Бей сделал однозначный вывод о том, что при Сухомлинове военное министерство «стало наиболее творческим и результативным по коренному реформированию армии в сравнении с деятельностью предшественников» [17, с. 187].

В положительной оценке деятельности Сухомлинова-министра солидарны крупнейший современный специалист по военной истории России начала ХХ в. О. Р. Айрапетов и известный американский историк Брюс Меннинг, считающие, что, благодаря сухомлиновским реформам «к 1912 году армия, безусловно, была лучше, чем когда-либо в послемилютинский период, готова к проведению наступательных операций» [6, с. 79].

Депутаты Государственной думы всячески поддерживали усилия Сухомлинова по укреплению армии. Но им хотелось, чтобы он ещё и способствовал стремлениям Думы приучить монарха и общество к необходимости парламентского контроля над армией и совместно с депутатами обсуждал её нужды. Гучков в этой связи в 1909 – 1910 гг. неоднократно намекал Поливанову, что военному министру следовало бы выступать в Государственной думе и приезжать на заседания её комиссии по государственной обороне [117, с. 90–91, 97].

Сухомлинов понимал необходимость установления рабочих отношений с парламентариями. Для их налаживания в 1910 г. сложились самые благоприятные условия: глава военной комиссии Гучков в марте 1910 г. стал председателем Государственной думы и на какое-то время снискал благосклонность Николая II. В этой ситуации Сухомлинов считал возможным обсуждать с депутатами вопросы оснащения и снабжения армии. Но Гучкову этого было мало. Он упорно добивался того, чтобы Государственная дума влияла на назначении высшего командного состава.

Сухомлинов и здесь оправдал надежды лидера октябристов. В речи стоившей кресла военному министру Редигеру, Гучков, как мы помним, указал на «неудовлетворительность» командования в военных округах, руководимых П. Ф. Унтербергером, Г. А. Скалоном, А. В. Каульбарсом и А. Н. Меллер-Закомельским. Двух из этих генералов (Каульбарса и Меллер-Закомельского) Сухомлинов снял с должностей уже в 1909 году. Но во главе некоторых округов ещё оставались верноподданные, но не вписывавшиеся в стратегию грядущей войны «старики» (Унтербергер, Скалон, Воронцов-Дашков). Гучков продолжил борьбу за их смещение. 27 ноября 1910 г., похвалив работу военного министерства, он, в разговоре с Поливановым, заострил его внимание на том, что проводимые реформы «не везде отзываются одинаково, ибо не везде состав старших начальников одинаково благоприятен». В частности «настроение офицерского состава не бодрое» на Кавказе (командующий войсками Кавказского военного округа И. И. Воронцов-Дашков) и Дальнем Востоке (командующий войсками Приамурского военного округа П. Ф. Унтербергер) [117, с. 100].

Воронцов-Дашков (в прошлом личный друг Александра III) являлся фигурой такого уровня, что вопрос о его смещении мог решить только Николай II. Но Унтербергер лишился поста уже в 1911 году.

Конечно, увольняя Каульбарса, Меллер-Закомельского и Унтербергера Сухомлинов не стремился угодить Гучкову. Но и резонность его беспокойства Владимир Александрович должен был понимать: командный состав русской армии действительно был далёк от идеала.

Чтобы проверить профессиональную пригодность старших начальников Сухомлинов в декабре 1910 г. собрал их в Петербурге для проведения командно-штабной игры. Предполагалось смоделировать боевые действия на западной границе Российской империи в условиях наименее благоприятных для русских войск. Таким образом, Сухомлинов хотел выявить возможные проблемы, а также определить соответствие высшего начальствующего состава должностям командующих фронтами и армиями [172, с. 191–192; 117, с. 101].

Понимая, что великому князю Николаю Николаевичу будет психологически трудно находиться в одном ряду с другими командующими округами, военный министр ввёл для него должность «старшего игры». Но, великий князь оказался к этой роли не готов и попал в сложное положение. В случае публичного провала (весьма вероятного) на виду у царя и генералитета, он уже не мог бы в дальнейшем претендовать на должность верховного главнокомандующего. Поэтому великий князь Николай Николаевич отказался участвовать в игре. Николаю II за час до начала мероприятия пришлось его отменить. Это был большой удар по авторитету военного министра. К тому же великий князь Николай Николаевич позвал на обед всех приехавших в Петербург военачальников, но Сухомлинова не пригласил. Когда же их на совещание по подготовке к возможной войне собрал военный министр, то великий князь демонстративно отсутствовал. Из-за противодействия великого князя Николая Николаевича задуманную военно-штабную игру Сухомлинову удалось провести только весной 1914 г., и уже не в Петербурге, а в Киеве [9, с. 86].

В отместку военный министр стал всячески препятствовать финансированию Петербургского военного округа, мотивируя это тем, что провинциальные округа больше нуждаются в ассигнованиях. Так он отказал в выделении средств на