11 ноября 1909 г. Сухомлинов подал Столыпину ведомость расходов на развитие 18 крепостей. Причем не только приморских, но и сухопутных. Реакция Коковцова была ожидаемой. Министр финансов разразился обычными упреками в адрес военного ведомства, опять предъявляющего непомерные для казны требования. Зато Столыпин, видимо, предложил Сухомлинову просить ещё больше, причём не только на крепости, но и на строительство вооруженных сил в целом. Такую позицию по отношению к нуждам армии глава правительства занимал и дальше. Сухомлинов вспоминал, что в деле финансирования сухопутных войск имел у Столыпина «поддержку более прочную, чем у царя», сходясь с председателем совета министров «в основных воззрениях на дело» [172, с. 175].

Пользуясь поощрением главы кабинета, Сухомлинов к следующему совещанию под председательством Столыпина, состоявшемуся 14 декабря 1909 г., составил детальную «Записку о мероприятиях по государственной обороне». В ней военный министр запрашивал на пополнение материальной части и заведение гаубиц, пулеметов, автомобилей, воздушных кораблей, а также на проведение стратегических шоссе 835 миллионов рублей на 10 лет. Причем, как утверждал Сухомлинов, и эта цифра не могла считаться окончательной, поскольку «могущественное развитие артиллерии у наших соседей, очевидно, вынудит и нас к усилению в дальнейшем этого рода войск, причем неизбежно потребуется увеличение числа гаубиц и вообще числа полевых орудий, приходящихся на батальон пехоты». Теперь требования военного ведомства стали даже больше, чем морского. В результате Особое совещание Столыпина с третьего заседания не столько рассматривало морскую программу, для обсуждения которой оно было создано, сколько делило деньги между армией и флотом [190, с. 150].

Поскольку, по мнению министра финансов, удовлетворить и морское и военное министерства государству было не под силу, оборонным ведомствам пришлось умерить свои аппетиты. Морской министр Воеводский сократил свои требования до 698 миллионов рублей на 10 лет, а Сухомлинов – до 715 миллионов на тот же срок. 24 февраля 1910 г. совет министров утвердил эти суммы. В марте 1910 г. правительство внесло десятилетнюю программу развития вооруженных сил в Государственную думу [191, с. 67–69, 193].

Парламентариями та её часть, которая касалась военного ведомства, была воспринята весьма благосклонно. Преобладавшие в Государственной думе националисты и либералы негативно относились к идее строительства большого океанского флота. В 1908 г. Дума отклонила кредиты на строительство четырех линкоров на Балтике. Тем самым депутаты неявно, но определённо показали, что они за блокирование с Францией и Англией против Германии и Австро-Венгрии. Ведь Великобритания, за сближение с которой ратовали либералы, враждебно относилась к любым попыткам нарушить её морскую гегемонию. Наличие у России сверхмощных дредноутов было чревато конфликтами между Петербургом и Лондоном и, поэтому, нежелательно для фракций конституционных демократов и октябристов. Укрепление союза с Францией, (направленного против Берлина и поддерживавшегося либералами) в свою очередь требовало увеличения войск на немецкой границе, а, значит, ассигнований на армию, а не на флот. Националисты тоже выступали за укрепление сухопутных войск, чтобы отстаивать интересы «братьев-славян», угнетаемых в Германии и Австро-Венгрии. В этой ситуации представленная Сухомлиновым программа модернизация сухопутных сил получила полную поддержку депутатского корпуса.

В ноябре 1909 г., когда в Государственную думу был внесён законопроект об отпуске денежных средств на преобразования в армии, комиссия по государственной обороне пришла к заключению, что «скорейшее осуществление всех предложенных мероприятий является насущно необходимым» [172, с. 180]. Гучков особо отметил, что «цифры проверены и не возбуждают сомнений» [117, с. 86].

В итоге чрезвычайные кредиты военному министерству прошли через Думу в декабре 1909 г. без сучка и задоринки. Никаких проблем не было и с прохождением увеличенного бюджета военного министерства на 1910 год. Гучков даже пожаловался в феврале 1910 г. Поливанову: мол «всё идет так гладко, что ему надо изыскать что-нибудь, чтоб поставить военному министру на вид» [117, с. 95]. (Совсем без замечаний обсуждать бюджет было не принято). Прения по десятилетней программе обороны в мае 1910 г. тоже «приняли весьма доброжелательный для военного министра характер». Депутаты советовали Сухомлинову и Поливанову «требовать всё, что нужно для обороны», «не стесняясь» министерства финансов. Когда же осенью пришла пора давать оценку исполнению бюджета, Гучков откровенно сказал Поливанову, что «военное министерство работает много лучше морского» [117, с. 98, 100].

Это признание означало, что крупные средства, выделенные казной, осваиваются эффективно, армия оснащается новой техникой и становится сильнее. Правда Норман Стоун утверждал, что российские вооруженные силы развивались неравномерно, ибо Сухомлинов «поддерживал интересы пехоты в противовес артиллеристам, кавалеристам и инженерным офицерам» [200, p. 25]. На наш взгляд, делать подобный вывод нет оснований – «интересы» пехоты отнюдь не противоречили «интересам» инженерных войск. Ну, а конницу Сухомлинов, как природный кавалерист просто обожал. Организация артиллерия, как было показано выше, при новом военном министре тоже улучшилась. И если в этом ведомстве перемены не стали такими ощутимыми, как в других, то в этом был виноват не Сухомлинов, а генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович. В целом же армия при Сухомлинове развивалась довольно гармонично, поскольку министр равномерно уделял внимание и её оптимальной организации, и тыловому обеспечению и внедрению самых передовых технических средств.

До Сухомлинова в вооруженных силах, по сути, отсутствовали автомобили. Некоторые высокопоставленные военные вообще выступали против их использования. Они полагали, что армия нужен не этот «сложный и хрупкий инструмент», а «простые повозки на крепких осях». Однако Владимир Александрович преодолел сопротивление скептиков. В 1910 г. по его распоряжению в Отделе военных сообщений Главного управления Генерального штаба было создано Автомобильное отделение. Появилась учебная автомобильная рота, ставшая играть роль испытательного, исследовательского и учебного центра. Молодой выдвиженец Сухомлинова, П. И. Секретев, начал энергично развивать автомобильное дело в русской армии [172, с. 145–146].

Сразу после назначения военным министром Владимир Александрович стал уделять первоочередное внимание развитию авиации. Уже в апреле 1909 г. появилась информация о решении военного министерства начать постройку в России самолётов [146, 1909, 12 апреля]. 17 июня 1909 г. Николай II подписал доклад Сухомлинова «О преобразовании и развитии воздухоплавательных частей» [190, с. 138–139]. В стране начался настоящий авиационный бум. Военное ведомство приступило к закупке самолётов и дирижаблей за границей. Поощрялось и отечественное авиастроение. В 1910 г. принимается на вооружение первый российский дирижабль «Кречет» [101, с. 436]. По проекту гениального конструктора Сикорского строятся первые в мире 4-моторные самолеты «Русский витязь» и «Илья Муромец». Сухомлинов наладил систему обучения авиаторов. В 1910 г. началась подготовка русских военных летчиков во Франции. В том же году в Санкт-Петербурге открылась Офицерская воздухоплавательная школа с авиационным отделом (с мая 1911 г. он дислоцировалась в Гатчине). Её выпускником стал непревзойденный мастер высшего пилотажа