интересах Екатерины Бутович и, как мы помним, осенью 1908 г. вынудил её мужа покинуть Россию. Богров сообщил Владимиру Бутовичу, что тот должен передать бывшей жене своё состояние, оценивавшееся в миллион рублей, поскольку вышел из бракоразводного процесса «виновной стороной». Бутович, возмутившись, ответил на это требование отказом и начал хлопоты о пересмотре результатов судебного разбирательства [45, 1912, 11 апреля].

По церковным правилам рекомендация консистории, после её отправки для окончательного решения в Святейший Синод, могла быть опротестована в течение двух месяцев в части касающейся вины одного из супругов. Этим правом в июле 1909 г. и воспользовался Бутович, отвергнув обвинение в прелюбодеянии [198, с. 198]. Кроме того, он послал очередную бумагу председателю совета министров. Это серьезно обеспокоило Сухомлинова, находившегося в непростых отношениях с премьером. 5 августа 1909 г. Поливанов записал в дневнике жалобу военного министра о том, что тот попал в «шантажное дело» вследствие «ложных заявлений» Бутовича Столыпину и в Синод [117, с. 76].

Как раз в это время конфликт Сухомлинова с Коковцовым и Столыпиным достиг апогея. 2 июля 1909 г. военный министр подписал резкое письмо премьеру по поводу своего несогласия с толкованием в Совете министров 96 статьи Основных законов. (Она гласила, что постановления по строевой и технической частям, а также положения о военных учреждениях вводятся в действие императором, минуя Думу, если не вызывают нового расхода казны или этот новый расход покрывается «ожидаемыми сбережениями по финансовой смете») [21; 27, с. 124–125].

В соответствии с этой статьей Сухомлинов, проводя структурную перестройку вооруженных сил, намеревался действовать в обход Думы. Он уверял, что задуманные им мероприятия не потребуют дополнительных ассигнований, ибо в связи с сокращением отдельных соединений налицо будет экономия. Коковцов с ним не соглашался и запрашиваемых денег без согласия депутатов давать не хотел. В результате, как записал в свой дневник Поливанов, у военного ведомства «остановились все сношения с министерством финансов» [117, с. 76].

Сложившейся ситуацией решил воспользоваться начальник Генерального штаба А. З. Мышлаевский. На этот пост его провёл сам Сухомлинов, ценивший знания и работоспособность своего подчинённого. Теперь Мышлаевский вознамерился подсидеть бывшего шефа. Внешне он выражал сочувствие министру, советуя, Сухомлинову уйти в знак протеста со своего поста, если ему «не разрешат свадьбы». Тогда Мышлаевский обещал тоже из солидарности подать в отставку. При этом сам он тайно препятствовал утверждению развода супругов Бутович, в том числе воздействуя на обер-прокурора С. М. Лукьянова. Сухомлинов, узнавший о кознях Мышлаевского подозревал, что именно он инспирировал статью публициста Меньшикова в газете «Новое время», направленную против военного министра. Тревога Владимира Александровича усилилась, когда ему сказали, будто какой-то важный генерал распространяет невыгодные слухи о нём в иностранной прессе (Мышлаевский как раз в это время спешно уехал в отпуск во Францию) [145, с. 302; 117, с. 76–79].

Не исключено, что, будучи во Франции, Мышлаевский встречался с Владимиром Бутовичем, получив его адрес от Лукьянова. В этой связи интересную информацию в 1912 г. опубликовала газета «Голос Москвы». Она сообщала, что два неких «сановника» убедили Бутовича приехать в Россию [45, 1912, 11 апреля]. Кто были эти таинственные «сановники»? Мышлаевский и Лукьянов? Но Мышлаевский под определение «сановник» как будто не совсем подходит. Лукьянов и Коковцов? Возможно – ведь министр финансов тоже был заинтересован в падении Сухомлинова, отношения с которым у него не задались. Как отмечает в своей чрезвычайно интересной книге К. А. Соловьёв (со ссылкой на информацию, исходившую от министра просвещения А. Н. Шварца) в сентябре 1909 г. существовал ясно выраженный союз Коковцова с Лукьяновым [162, с. 139]. Очевидно, что острием он мог быть направлен только против Сухомлинова.

Газета не сообщила, как «сановники» поддерживали связь с Бутовичем и когда именно начались их контакты. Несомненно, однако, что с лета 1909 г. муж Екатерины Бутович стал орудием в руках врагов Сухомлинова и действовал (весьма напористо и грамотно) при их юридической и организационной поддержке.

Бутович представил в Синод две апелляционные жалобы, в которых указал на допущенные неправильности и отступления от закона при ведении его бракоразводного дела. К жалобам прилагались показания служащих отеля в Ницце. В них Оскар Элле, супруги Эмиль и Берта Фиевез и Поль Плянте, опираясь на свидетельства которых Екатерина Бутович обвиняла мужа в измене, заявляли, что об интимных отношениях Владимира Бутовича и гувернантки Веры Лоранс никогда никому не говорили. Главный свидетель обвинения, Адольф Гибодо, их опровергнуть уже не мог, поскольку неожиданно покончил с собой во время припадка «белой горячки». При этом В. Н. Бутовичу удалось найти людей, живших в этой гостинице почти год назад. Те заявили, что «Гибодо к вечеру всегда бывал пьян», а, значит, его словам доверять нельзя. При этом сам факт ночных визитов к Вере Лоранс Бутович не отрицал, но запасся показаниями о том, что посещения эти были связаны с болезнью его сына. Поведение же самого Владимира Николаевича по отношению к Вере Лоранс, утверждали бывшие жильцы гостиницы, было нравственно безупречно. В данной запутанной ситуации Синод, несмотря на требование Николая II кончить это бракоразводное дело к 1 сентября 1909 г., принял решение возвратить документы обратно в Санкт-Петербургскую консисторию для дополнительной проверки показаний истицы и ответчика [107, с. 81, 82, 92].

27 августа 1909 г. всеподданнейший доклад соответствующего содержания направили царю, уехавшему на отдых в Крым. Император остался им очень недоволен. 2 сентября 1909 г., будучи на борту своей яхты «Штандарт», стоявшей близ Севастополя, он потребовал срочно прислать ему правила, регулирующие отношения монарха с Синодом. Затем Николай II поручил министру Двора В. Б. Фредериксу телеграммой довести до обер-прокурора Синода С. М. Лукьянова свое мнение. Царь соглашался с доводами членов Синода в отношении недоказанности прелюбодеяния Бутовича. Однако монарх выражал сомнение в том, что дополнительное разбирательство даст какие-либо новые доказательства вины ответчика. Дело, таким образом, лишь затянется. Между тем совместная жизнь супругов Бутович невозможна и Синод противится разводу по чисто формальным соображениям. Поэтому император желал решить этот вопрос силой данных ему верховных прав. Он предложил Синоду составить новый доклад, где бы постановка вопроса содержала нравственную мотивировку, дававшую основание для вмешательства монарха. В заключении Николай II предлагал Лукьянову посоветоваться со Столыпиным о том, как в полной выполнить мере царскую волю [198, с. 199].

Однако эти сановники не были заинтересованы в её осуществлении. Столыпину был выгоден уход Сухомлинова, а, значит, отказ супругам Бутович в разводе. Свои резоны имелись и у С. М. Лукьянова (1855 – 1935). Врач-эпидемиолог, он оказался на посту обер-прокурора совершенно случайно. Его предшественник, П. П. Извольский приходился родным братом министру иностранных дел А. П. Извольскому,