главному сопернику Столыпина в кабинете. Петру Аркадьевичу удалось уговорить царя отправить братьев Извольских в отставку. Замену Извольскому-дипломату Столыпин готовил в лице свояка – С. Д. Сазонова. А вот надежного кандидата на место обер-прокурора у премьер-министра не было. Вот здесь и возникла фигура С. М. Лукьянова, имевшего опыт службы товарищем министра народного просвещения, а в 1906 г. назначенного к присутствию в Государственном совете. Лукьянов, будучи большим поклонником творчества Владимира Соловьёва, увлекался религиозной философией. Это и предопределило его направление в духовное ведомство. Так человек, близкий к кругу либерального журнала «Вестник Европы», в 1909 г. стал обер-прокурором Святейшего Синода. И, как либералу, Лукьянову, конечно, была глубоко чужда мысль Николая II, о том, что самодержец – это верховный арбитр, стоящий над законом.

Что касается членов Синода, то они, разумеется, понимали, что российское бракоразводное законодательство устарело. Но, пока закон не отменен, они считали необходимым ему следовать. Свою логику Синод объяснил императору во всеподданнейшем докладе от 11 сентября: «Уже и теперь настоящее дело, по некоторым сопутствующим ему обстоятельствам, сделалось предметом широкой огласки. И если ему дать движение в совершенно исключительном порядке, то это, несомненно, вызвало бы десятки и сотни подобных же ходатайств, в которых положение враждующих супругов будет не менее тягостно, но в которых Синод обязан будет, за неимением оснований в церковных и гражданских законах, отказывать», навлекая «обвинения в лицеприятии и неправосудии». Исходя из этого, Синод предлагал два варианта решения вопроса: 1) возвращение дела обратно в консисторию для дополнения новыми доказательствами прелюбодеяния Владимира Бутовича; 2) прекращение дела с тем, чтобы Екатерина Бутович вчинила новый иск о разводе «по иной законной причине», например, «по добрачному сумасшествию мужа, так как в деле имеются указания на наследственную психическую ненормальность г-на Бутовича» [107, с. 84–85]. (Столыпин советовал царю остановиться на первом предложении).

После указанного решения Синода Сухомлинов срочно выехал в Крым. Там его дважды (15 и 18 сентября) принял Николай II [55, с. 415–416]. Во время первой встречи Владимир Александрович пожаловался на препоны, чинимые Коковцовым, и козни Мышлаевского. В обоих случаях царь поддержал своего любимого министра. Мышлаевский был освобожден от поста начальника главного управления Генерального штаба и отправлен командиром корпуса на Кавказ [117, с. 85].

На аудиенции 18 сентября речь, видимо, шла о личных делах Сухомлинова. Сразу после неё император принял барона Фредерикса и продиктовал ему письмо к Столыпину. В нём Фредерикс сообщал, что император принял во внимание доводы премьера и поставил на рапорте Синода резолюцию в предложенном этим учреждением смысле, а именно, чтобы дело было возвращено в консисторию для нового дополнительного пересмотра. Вместе с тем Николай II выражал надежду на то, что Столыпин и Лукьянов проследят за тем, чтобы консистория не затягивала дела. Далее император высказал пожелание, чтобы Синод, принимая окончательное решение, имел в виду, что «его величество не может оставаться безучастным зрителем там, где несправедливость допускается лишь из-за формальных мотивов» [107, с. 86].

В соответствии с царской волей Синод вернул дело в Санкт-Петербургскую консисторию. Ей для того, чтобы на законном основании рекомендовать Синоду развести супругов Бутович, требовался ещё один, помимо Гибодо, свидетель прелюбодеяния Владимира Бутовича (поскольку, как мы помним, Оскар Элле, супруги Эмиль и Берта Фиевез и Поль Плянте от своих показаний отказались). И тогда Екатерина Бутович обратилась к консистории с просьбой допросить в качестве свидетельницы жену своего двоюродного брата Николая – Анну Гошкевич. Та под присягой сообщила, что в 1906 г., когда они с мужем проводили часть медового месяца в имении Круполь, принадлежавшем Владимиру Бутовичу, тот пытался её изнасиловать [183, с. 71–72].

Идея задействовать Анну Гошкевич, несомненно, принадлежала А. О. Альтшиллеру. Известно, что летом 1909 г. он обсуждал с Сухомлиновым возникшую проблему с заграничными свидетелями. Как раз в это время супруга генерала попросила Альтшиллера, как друга семьи, пристроить на какое-нибудь место своего двоюродного брата Н. М. Гошкевича, ввиду «стесненного материального положения» последнего. Альтшиллер сделал Николая Гошкевича петербургским представителем Южнорусского машиностроительного завода, которым руководил [127, л. 20]. Познакомился он и с женой своего нового сотрудника, Анной Гошкевич.

Несмотря на своё положение замужней женщины, она обожала внимание чужих мужчин. Конечно, мог его проявить тогда в Круполе и истосковавшийся по женской ласке хозяин. Не исключено, что он сделал это излишне напористо. Вряд ли, однако, имела место попытка насилия. По крайней мере, её тогда никто не заметил. И вдруг, спустя три года, Анна Гошкевич «вспомнила» об этом событии!

Конечно, история Анны выглядела неправдоподобно. Однако теперь консистория получила формальный повод для того, чтобы высказаться за развод Бутовичей и немедленно им воспользовалась. Правда, один из членов Синода (Никодим, епископ Рязанский) выразил сомнение в истинности показаний Анны Гошкевич. В своем отдельном мнении он писал: «Г. Бутович, так ревниво и рьяно защищающий свой союз с женою хотя бы только потому, чтобы не отдавать последнюю генералу Сухомлинову, не мог предлагать близкой к его жене женщине вступить с ним в плотскую связь почти на глазах жены его, а тем более учинять насилие, рискуя скандалом и даже судебным процессом, так как все это было бы слишком выгодно для жены его, желающей от него отделаться и рвущейся отдаться генералу Сухомлинову…» [107, с. 92].

Справедливости ради, нужно сказать, что в 1906 г. роман генерала Сухомлинова с Екатериной Бутович ещё не начался. Зато супружеские отношения четы Бутович уже разладились. Поэтому у В. Н. Бутовича, вполне мог возникнуть интерес к привлекательной родственнице жены. В свою очередь Анна Гошкевич правдоподобно объяснила своё молчание, опасением, «что муж убьет Бутовича» [183, с. 72]. В медовый месяц такой вариант развития событий был действительно возможен. В итоге большинство членов Синода приняло свидетельство Анны Гошкевич и 12 ноября утвердило решение Санкт-Петербургской духовной консистории. Брак Бутовичей расторгался «по прелюбодеянию ответчика, с дозволением истице вступить в новое супружество» [107, с. 94].

Сама истица к этому времени уже переехала на казенную квартиру военного министра. Его внимательный помощник Поливанов 11 ноября 1909 г. услышал, что «за занавесью кабинета во время доклада раздался женский голос, призывавший Владимира Александровича» [117, с. 85].

Преодолев столько испытаний, генерал и его избранница не захотели откладывать свадьбу даже на день. 13 ноября 1909 г., сразу после того как решение консистории вступило в силу, Сухомлинов и Екатерины Бутович отпраздновали своё бракосочетание. Естественно на нём присутствовал и А. О. Альтшиллер, так много сделавший для счастья молодых. Ходили даже слухи, что он был шафером жениха. Впрочем, сам Сухомлинов это отрицал.

Военные реформы и отношения с Государственной думой

Устроив свою личную жизнь В. А.