В этом докладе М. М. Андроников предстаёт человеком, явно беспокоящимся как об упрочении франко-русского союза, так и об интересах англичан. Кстати, в своё время мы высказали предположение о его сотрудничестве с британской разведкой [62, с. 212]. Основанием для нас послужили данные наблюдения за Андрониковым, производимого Главным управлением Генерального штаба в декабре 1914 года. Согласно сведениям российских контрразведчиков к князю обращался письменно из Парижа некий Пьер Менье «за содействием о приобретении в России ружей, требующихся, будто бы для арабов, живущих в центре Аравии». Как известно восстание аравийских арабов против Турции готовили англичане. Ещё один любопытный факт: у Андроникова в услужении «в качестве помощника лакея» находился бухарский подданный Абдураззак Мухамет Шерифов, подозреваемый «в шпионстве в пользу афганского правительства» [125, л. 135]. Между тем Афганистан находился под протекторатом Великобритании.

Правда, Д. И. Стогов резонно заметил, что «приведенных данных явно недостаточно для утверждения о сотрудничестве князя М. М. Андроникова с англичанами» [166, с. 168]. Мы целиком согласны с ним. Более того, признаём существование доводов против наших предположений. Так, Пьер Менье мог действовать в Аравии в интересах французских, а не английских спецслужб. Ведь общество «Молодая Аравия», готовившее арабское восстание против Османской империи, было создано в Париже. Что касается отношений между М. М. Андрониковым и Абдураззаком Мухаметом Шерифовым, то весьма вероятно, что этих людей объединяла не совместная работа на британскую разведку, а только лишь противоестественная половая связь (как значится в донесении Главным управлением Генерального штаба, Андроников являлся педерастом) [125, л. 135].

Возможно, князь, говоря словами Витте, был всего лишь «мелкий политический интриган», который коллекционировал знакомства с министрами и стравливал вельмож между собой для личного удовольствия, «из любви к искусству» [33, с. 45]. Однако, всё же имеются некоторые факты, позволяющие подозревать князя в деятельности в пользу Великобритании. Речь идёт о его коммерческой активности в Закавказье и Средней Азии – регионах, представлявших для англичан особый интерес. Причем, хотя проекты Андроникова там раз за разом, проваливались, он их упорно возобновлял. Одно из первых дел подобного рода – «марганцевое предприятие на Кавказе в Чиатурах» [103, с. 22]. Марганец (незаменимый при мартеновском способе плавке стали), добываемый в Чиатурах Кутаисской губернии, господствовал на международном рынке (58 % мировой добычи). Основными его покупателями являлись Германия (39 %), Англия (26 %), Бельгия (12 %), США (5 %), Франция (5 %). Немцы с 1904 г. внедрились и в сферу добычи марганца [100, с. 509]. Примерно в это же время в названной отрасли попытался закрепиться Андроников, но у него «ничего не вышло» [103, с. 22].

Ещё более рискованными с экономической точки зрения были его проекты по орошению земель в Средней Азии, также, в конечном итоге, провалившиеся. Однако по стечению обстоятельств, которое вряд ли можно счесть случайным, мелиоративные предприятия князя располагались именно там, где русское правительство намечало построить железные дороги, ведущие к границе Афганистана. В случае войны с Англией, эти пути должны были обеспечить быструю переброску войск к линии фронта и, представляли явную угрозу для интересов Великобритании.

К 1905 г. казной были построены Закаспийская военная железная дорога (она шла параллельно границе с Персией, а затем поворачивала к Бухаре) и железная дорога от Оренбурга до Ташкента. Их продолжение до Кушки или Термеза на границе с Афганистаном предполагалось отдать в руки частных предпринимателей.

Вот тут у М. М. Андроникова проснулся интерес к Средней Азии. Он добился доступа в семью «Константиновичей» – потомков великого князя Константина Николаевича [172, с. 259]. Старший из них, великий князь Николай Константинович, страдал клептоманией. Его официально признали невменяемым, а над имуществом назначили опеку, направив на жительство в Ташкент. Внешне, однако, Николай Константинович производил впечатление здравомыслящего человека. В Ташкенте он увлёкся идеей мелиорации пустынных земель Средней Азии с целью разведения хлопчатника [121, с. 288–290]. Знакомство с «Константиновичами», по предположению Сухомлинова, и дало Андроникову мысль организовать в Туркестане оросительную «аферу» [172, с. 259].

О поддержке своего замысла Андроников просил ещё военного министра Редигера. В результате в Туркестане возникло оросительное дело полковника Ермолаева, в котором принимали участие также Андроников и С. Ф. Шарапов [103, с. 10, 23] (военный инженер М. Н. Ермолаев был тесно связан с ними обоими).

С Туркестанским генерал-губернаторством граничили Бухарский эмират и Хивинское ханство. Они являлись самостоятельными государствами под протекторатом России. Когда выяснилось, что дни эмира Сеид-Абдул-Ахадхана сочтены (его мучила болезнь почек), туркестанский генерал-губернатор А. В. Самсонов предложил включить Бухару в состав Российской империи. Однако министр иностранных дел Извольский воспротивился этому, опасаясь обострения отношений с Англией. Столыпин его поддержал. В итоге на Особом совещании 28 января 1910 г. присоединение Бухарского эмирата сочли несвоевременным.

Однако в перспективе оно признавалось неизбежным, хотя и могло повлечь конфликт с Англией. С тем, чтобы встретить его во всеоружии, имея возможность обеспечить сосредоточение войск и грузов на кабульском направлении, Сухомлинов 30 января 1910 г. предложил Извольскому поставить вопрос о постройке железной дороги по территории Бухарского эмирата к городу Термез на афганской границе. Извольский, а затем и остальные министры с ним согласились. Новая магистраль должна была пройти от станции Каган Среднеазиатской железной дороги (близ Бухары) до Термеза.

Тут же бухарскими делами заинтересовался князь Андроников. Узнав, что эмир Сеид-Абдул-Ахад-хан приехал в Санкт-Петербург на торжества по случаю закладки мечети, Андроникову сумел к нему прорваться. Предлогом послужило поднесение мороженой рыбины больших размеров. Князь тогда «пристроился» к одному предприятию по доставке осетров и прочих деликатесов в Петербург, и когда продукция поступила в количестве превысившем спрос, разослал её в виде презентов разным высокопоставленным лицам [172, с. 258–259]. Поднести рыбу эмиру Андроникову не удалось, но князь представился восточному монарху и остался «очень доволен приёмом» [113, с. 112, 114].

В последний год жизни Сеид-Абдул-Ахад-хана вопрос о Бухарской железной дороге не ставился в практической плоскости. Ситуация изменилась после вступления в декабре 1910 г. на престол нового эмира – Сеид-Мир-Алимхана. В августе 1911 г. Управление железных дорог разрешило опытному инженеру А. Н. Ковалевскому провести изыскания по линии проектируемой магистрали Каган – Карши – Термез, с веткой от Карши до Китаба [196].

Между тем, Андроникову стало известно, что в Туркестан и Бухару собирается В. А. Сухомлинов. Тогда хитроумный князь, забрав с собой большие фотографии генерала и его супруги (с их дарственными надписями), спешно выехал в Ташкент, опередив министра. В номере гостиницы он, расставил портреты на видном месте, всячески афишируя свою близость к