он всего лишь вывеска.

Несколько воздушных кораблей, сдавшихся вместе с императором Рагином, должны были сопровождать флот, неся дозор на случай скрытных атак механических крубенов; прочие воздушные суда выполняли задачи по охране Руи и Дасу.

Утром в назначенный в ультиматуме день флот из городов-кораблей и немногочисленных эскортных судов вышел из Крифи и поплыл к Большому острову. Старики на Руи и Дасу вспоминали, как некогда, десятилетия назад, еще при императоре Мапидэрэ, подобные эскадры отчаливали с островов Ксаны, а потом император Рагин взял отсюда курс к трону Дара. Пэкьу Тенрьо и императора Такэ наверняка ждет такой же успех, как и их прославленных предшественников.

Вторжение на Большой остров началось.

Глава 58

Мечта об Одуванчике

Залив Затин, десятый месяц двенадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

Немногочисленные воздушные корабли, сопровождавшие флот льуку, располагались перед эскадрой и на ее флангах; дозорные пристально всматривались в поверхность внизу, стараясь заметить признаки приближения механических крубенов. Флот шел заданным курсом, в обход известных подводных вулканов, но пэкьу не хотел испытывать судьбу.

В качестве дополнительной гарантии против коварной атаки флагман Тенрьо «Гордость Укьу» нес ярко-красный флаг с изображением прыгающего синего крубена. То был императорский штандарт, и пэкьу давал понять, что любой корабль, который нападет на него, поставит под угрозу жизнь императора Дара.

* * *

Вопреки яростным возражениям принца Фиро императрица Джиа приказала ему оставаться в Пане вместе с консортом Рисаной.

– Я должен быть на фронте, сражаться!

– После ошибки, которую допустил Тиму, ты – единственный наследник отца. Твоя безопасность превыше всего, потому что ты должен сохранить династию Одуванчика. И если мы с маршалом потерпим поражение, ты станешь надеждой захваченного Дара.

– Я отомщу за тебя!

– Нет! Никогда не позволяй привязанности к семье вставать на пути заботы о благополучии своего народа. Не месть должна быть твоей целью, а только свобода Дара. – Затем Джиа обратилась к консорту Рисане и премьер-министру Кого Йелу: – Если… если боги решат так, что я не вернусь, Дом Одуванчика в ваших руках.

Рисана и Кого поклонились.

– Я ваш преданный слуга, – сказал премьер-министр.

– Желаю удачи, старшая сестра.

* * *

Близ Гинпена, на берегу залива Затин, императрица Джиа устроила наблюдательную площадку. Это был квадратный помост приблизительно двести на двести футов и около ста футов высотой. Джиа восседала на троне, украшенном резными изображениями прыгающих диранов. Вокруг нее на помосте были сложены облитые маслом поленья.

Императрица решила сжечь себя, оставшись непокорной до конца, если дара проиграют сегодняшний бой.

Джиа обратилась к стоявшей рядом с ней Гин Мадзоти:

– Как тебе новый меч, маршал?

Гин не без усилия извлекла из ножен На-ароэнну, Конец Сомнений, и подняла меч обеими руками.

– Все еще привыкаю к нему.

– Как и твои солдаты до сих привыкают к нашему новому оружию?

Маршал кивнула:

– Их отвага восхищает. Но неиспробованному оружию доверять нельзя.

– Я буду здесь, рядом, и стану молиться за ваш успех. Тебя никак одолевают сомнения?

– Сомнения у меня есть всегда, – сказала Гин. – И отвага, как видно на примере Гегемона, это еще не все.

– Ну, в таком случае мы продвинулись вперед, – заметила Джиа. – Помнится, ты как-то обмолвилась, что даже не сомневаешься в необходимости покориться льуку.

Гин в ответ усмехнулась.

– Пусть этот меч оправдает свое имя.

– Что сталось с генералом Мадзоти, заявившей некогда моему мужу, что она может завоевать Руи всего лишь с тысячью солдат?

Маршал грустно улыбнулась:

– Опыт учит скромности.

Джиа кивнула и серьезно посмотрела на нее:

– Я всем сердцем люблю своего мужа. Я знаю, что он готов умереть за Дара, и это справедливо также по отношению к моему сыну. Ты это понимаешь?

– Что касается принца Тиму, я не уверена в вашей правоте, – ответила Гин.

Джиа отвела взгляд:

– Иногда слабые нуждаются в помощи сильных, чтобы они могли сделать то, что должны.

Гин ощутила, как по спине у нее пробежал холодок.

– Я люблю своего сына, – продолжила императрица. – Но со злом нужно бороться.

Маршал внимательно посмотрела на собеседницу, а потом кивнула.

* * *

По мере того как флот льуку приближался к берегам Большого острова, пэкьу Тенрьо чувствовал себя все более уверенно.

Он высадит армию под Гинпеном. Подобно молнии льуку пронесутся над страной на спинах гаринафинов и одним быстрым ударом поставят Пан на колени. Без сколько-нибудь значимой поддержки с воздуха обнесенные стенами города Дара не смогут сопротивляться гаринафинам. В самом деле, не может же маршал Мадзоти повсюду расставить пламеметы?

Вглядываясь вперед через отделяющую его флот от суши полосу воды примерно в милю шириной, пэкьу Тенрьо с облегчением выдохнул. Флот Дара не вышел из гавани Гинпена навстречу его эскадре; армия Дара не стояла в боевом порядке на берегу, готовая воспрепятствовать высадке; нигде не было видно и знаменитых исполинских боевых машин, которыми так славился некогда Гинпен: например, кривых зеркал, способных на расстоянии поджигать корабли. Скорее всего, варвары Дара осознали, что эти устаревшие средства не устоят перед нападением гаринафинов.

На стенах Гинпена не наблюдалось защитников, и дозорные с воздушных кораблей сообщали, что в городе на удивление тихо: жители, очевидно, попрятались по домам. Все наводило на мысль, что двор императрицы Джиа совершенно пал духом и до осуществления мечты о новой родине льуку уже рукой подать. Со временем Кудьу отрядит новый флот, и еще множество их соотечественников прибудут сюда и поселятся в этом раю. Воображение рисовало Тенрьо воинов льуку, живущих, словно короли, каждый в окружении послушного стада фермеров дара.

– Мне жаль тебя, старик, – сказал Тенрьо, обращаясь к согбенной фигуре Куни Гару. – Тяжело, наверное, видеть, как твои победы обращаются в ничто, а достижения сметаются прочь злой судьбой и непостоянством богов?

Куни, погруженный в полузабытье, повернулся и пробормотал что-то нечленораздельное.

– Что это? – воскликнула вдруг Танванаки, стоявшая рядом с пэкьу.

Остальные воины льуку на палубе тоже стали показывать руками вдаль и перешептываться.

Пэкьу Тенрьо проследил за взглядом дочери и поначалу не поверил собственным глазам: курганы, поросшие травой и кустарником, стали вдруг расти и подниматься, как если бы некий крупный зверь копошился внутри каждого из них, норовя выбраться на поверхность.

– Наездникам гаринафинов приготовиться! – скомандовал пэкьу.

Может, эти крестьяне Дара не совсем еще покорились? Даже кролик, будучи загнан в угол, норовит пнуть и укусить волка, а Тенрьо не тот человек, кто позволит победе выскользнуть у него из рук по причине чрезмерной самоуверенности.

Солдаты в лучших доспехах дара хлынули на пляж из подземных укрытий; корабли с храбрейшими моряками Дара на борту