с омерзительным запахом.

– Каким образом их отравили? – вопрошал пэкьу. Поскольку никто из десятников не сознался, пэкьу заставил их есть зерно, которое давали гаринафинам. Но никто из десятников не пострадал.

Фаса, несколькими месяцами ранее

– Я слышала, что самая сочная говядина получается, если кормить коров зерном, – сказала Тэра.

Работники на ферме бабушки приняли девушку как одну из своих. И теперь, пока они сидели вокруг костра и жевали горький корень цикория, Тэра старалась вызнать побольше об их ремесле.

– Верно. Такой скот быстрее жиреет.

– Тогда почему мы не кормим зерном наш скот?

– Госпожа Лу – женщина ловкая и предприимчивая, она хорошо умеет вести дела, – ответил один из работников, пожилой мужчина, которого все называли Старый Мадза. – У мяса животных, которые ели траву, совсем другой вкус. Поскольку все кормят скотину зерном, за неповторимый вкус своей говядины она требует более высокую плату.

– Ага, ясно. – Тэра кивнула. Ее нисколько не удивило, что бабушка любит поступать наперекор всем: в конечном счете от кого-то же ее мать должна была унаследовать упрямство. – Но иногда я вижу, как коровы с жадностью глядят на зернохранилище. Разве плохо давать им иногда немого зерна, особенно в дождливые дни? Наверняка ведь оно вкуснее, чем сено.

Работники покатились со смеху, оставив Тэру недоумевать о причине своего веселья. Наконец Старый Мадза справился с хохотом и попробовал объяснить:

– Девочка, желудок коровы – вещь нежная. Знаешь, почему эти животные жуют жвачку?

Тэра покачала головой.

– Потому что траву переварить нелегко. Корова сперва проглатывает ее, дает побыть немного в желудке и разложиться, а потом отрыгивает и переваривает снова. Коровий желудок – это сложный мир, и даже фермеры, поколениями занимающиеся скотоводством, и то не все знают о его работе. Нам известно, что если хочешь кормить скотину зерном, начинай давать его сразу, пока она молода. А если приучить желудок коровы к траве, а потом перейти на зерно, скотина может заболеть, а то и вовсе подохнуть.

Тэра кивнула, думая про далеких захватчиков на севере. Они не обрабатывают поля и не знают зерна. Им оно наверняка кажется всего лишь другим видом растительной пищи. И если трава вдруг станет недоступной, не попытаются ли льуку заменить ее зерном, предназначенным для людей?

Руи, десятый месяц двенадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

Пэкьу Тенрьо приказал отрядам дара, собранным из крестьян Руи и Дасу, отправляться в горы и резать зелень, которая пережила нашествие саранчи, поскольку росла очень высоко. Получив грубую еду, больше похожую на их привычный корм, те из гаринафинов, кто съел не слишком много зерна, довольно быстро оправились. Но остальным требовалось больше времени, чтобы оклематься. Пэкьу Тенрьо собрал всех больных гаринафинов в одно место, где было удобнее ухаживать за животными и охранять их от дальнейших диверсий.

– Не следует ли нам отложить вторжение до той поры, пока они не выздоровеют? – спросила Танванаки.

– Нет, – ответил пэкьу Тенрьо. – Наши воины уже и так считают, что план хитрых варваров Дара увенчался успехом. Чем дольше мы ждем, тем ниже падает боевой дух.

– По-моему, довольно рискованно нападать при таком раскладе, – заметила принцесса.

Но отец был с ней не согласен:

– Учитывая, что у императрицы нет сейчас воздушных сил, достойных такого названия, у нас вполне хватит скакунов, чтобы атаковать в намеченный срок Большой остров и сокрушить любое сопротивление, какое только Джиа способна оказать. И мы всегда сможем послать на подмогу новых гаринафинов, как только те поправятся.

– Хвала Пэа-Киджи, что, когда налетела саранча, танам достало ума закрыть подземные темницы, где содержатся детеныши, а то у нас не осталось бы никаких рычагов воздействия на взрослых зверей.

* * *

Император Рагин расхаживал по камере.

План вторжения, объявленный пэкьу Тенрьо, встревожил его, но отнюдь не потряс. Куни поймал себя на мысли, что надеялся на чудо, хотя сам в него и не верил.

Десятилетиями он боролся за идеальную империю Дара, где государство устроено более справедливо и честно по отношению к простому народу, где интересы противоборствующих слоев общества сбалансированы, а талантливым мужчинам и женщинам, независимо от их происхождения, открыта дорога к успеху. Но чего он достиг в итоге? Льется еще больше крови, еще больше людей умирает, поскольку правитель не смог предусмотреть, предвидеть все возможные опасности.

Что действительно потрясло Куни, так это предательство Тиму, но разве мог он целиком возлагать вину за страшную ошибку на своего отпрыска? Разве мог Тиму понять весь масштаб катастрофы, осознать, сколь громадное преимущество он отдает в руки льуку? Напичканный книжными премудростями и движимый мятежным гневом, юный принц верил в идеальный образ, где справедливого мира можно достичь, если спать с врагом, где волк возляжет с ягненком.

Куни корил себя за то, что не уделял должного внимания воспитанию старшего сына, но теперь было уже слишком поздно.

Он мог представить, что творится на Большом острове сейчас, когда Тиму стал императором-марионеткой в руках пэкьу. Все недовольные существующим в Дара распределением власти усмотрят в этом свой шанс и ухватятся за возможность перетасовать колоду в надежде получить более выгодные карты. Бедной Джиа приходится решать такую сложную задачу, что ей не позавидуешь.

Пока император Рагин жив, враги могут обратить его «отречение» в свою пользу, дабы обеспечить законность притязаниям Тиму. Но если он умрет сейчас, безвестно, льуку по-прежнему будут лгать, используя его призрак как флаг. Ему необходимо попытаться дать шанс Джиа и остальным.

Пэкьу человек расчетливый, Куни это знал, и в этом они оба были похожи. Он попытался поставить себя на место Тенрьо.

«Как бы в таком случае поступил я сам? Тиму – слишком ценное приобретение, чтобы рисковать им, но флоту требуется высокопоставленный заложник, чтобы имелся под рукой на поле боя».

Куни припомнил разговор с Джиа об опасности боевых ран и о том, как нужно спасать раненого. Он закрыл глаза. Пришло время воспользоваться этим знанием.

Император огляделся и заметил торчащий из оконной рамы ржавый гвоздь. Сняв левый башмак и носок, он царапал кожу о ржавый гвоздь до тех пор, пока на ней не появился глубокий разрез. Морщась от боли, Куни снова надел носок и обулся.

Теперь оставалось только ждать и надеяться, что ему выпадет шанс.

* * *

Достаточно здоровыми для отправки на войну сочли двадцать гаринафинов. Пэкьу Тенрьо погрузил их на восемь городов-кораблей наряду с тремя тысячами воинов льуку. Прочие оставались, чтобы охранять Руи и Дасу при помощи сдавшихся в плен солдат Дара. Во главе номинально стоял Тиму, новоявленный «император Такэ», но все, включая самого Тиму, понимали, что