что бдительность короля Кокру усыпляют, а Ксана тем временем замышляет его падение, – сказала госпожа Лон. – Последняя строка – тоже завуалированный намек на Ксану. Среди населения коренных островов того времени в ходу было описание крестьян Ксаны, часто страдавших от голода, бедствия, подобного нападению саранчи.

– «Полным держи свой амбар и двери храни на запоре, ибо чревато различными бедами море», – пробормотал Ра Олу себе под нос, размышляя, какой смысл может таиться в этих строчках. В голове у него забрезжила смутная догадка. – Лон, а ты, случайно, не делилась своей интерпретацией стихотворения с кем-либо при императорском дворе?

– Сейчас, когда ты спросил, я вспомнила, что действительно обсуждала его с императором и императрицей, когда мы посещали Пан несколько лет тому назад. Оба они большие поклонники Лурусена и с явным удовольствием выслушали новое истолкование.

Ра Олу кивнул:

– Мне кажется, я знаю, что на самом деле имела в виду Джиа.

Он изложил жене свою теорию. Госпожа Лон вопросительно посмотрела на него.

– Ты намерен исполнить просьбу императрицы?

Ра Олу встретился с ней взглядом:

– Мы с тобой оба сделали все, что могли, чтобы не только выжить, но и следовать идеалам мыслителей-моралистов, которые, даже находясь в плену у врага, никогда не переставали служить своему истинному господину.

Госпожа Лон вздохнула.

– Императрица определенно адресовала это послание тебе, ведь только мы с тобой могли его понять. Приятно сознавать, что наши попытки донести до Джиа зашифрованную информацию посредством писем пэкьу оказались не напрасными. Если мы уцелеем, она наверняка будет нам благодарна.

Ра Олу покачал головой:

– Лон, не стоит тешить себя ложной надеждой. На тех, кто вознесен над низменной толпой путем познания слов мудрецов ано, возложен особый долг. Лурусен шел на смерть не ради короля, но ради народа Кокру.

– И ты собираешься последовать его примеру?

Ра Олу решительно кивнул:

– Если ты отречешься от меня сейчас и выберешь тана льуку, который прельстится твоей красотой, то, может, еще и сумеешь спастись. Любовь толкает нас на странные поступки, Лон, но ты не обязана умирать из-за принятого мною решения.

Госпожа Лон стояла неподвижно, нахмурив лоб.

– Наша любовь пережила пытки и унижения, но мой выбор сейчас определяется отнюдь не слепым чувством. Госпожа Цзы стояла рядом с Лурусеном, своим мужем, и прыгнула вместе с ним в реку Лиру не ради любви, но потому, что разделяла его идеалы. Я, может, и не равна ей талантом, но не думаю, что уступлю госпоже Цзы в отваге. Я читала те же самые трактаты моралистов, что и ты, и позволь напомнить: те, кто носит платье, имеют такое же право на доблесть, как и те, кто носит мантию.

Супруги обнялись и не промолвили больше ни слова.

* * *

С приходом более прохладной погоды наступило время для Праздника середины осени.

В преддверии запланированного льуку вторжения на Большой остров меры безопасности на Руи и Дасу становились все строже. Местным жителям, вернувшимся с работы, было велено не выходить из домов после наступления темноты, и даже традиционные праздники и пирушки были отменены.

Ра Олу отправился к пэкьу Тенрьо и попросил его сделать исключение.

– Ни к чему слишком уж притеснять народ. Если вы допустите некоторые поблажки, люди будут благодарны вам за щедрость и позднее, когда многие воины льуку уйдут завоевывать Большой остров, будут меньше настроены бунтовать.

– Большие скопления народа всегда опасны. Люди перешептываются, смутьяны сеют слухи. К тому же празднования отнимут время, которое дара могли бы потратить, работая на нас.

– Мы сумеем избежать этого, одновременно дав народу возможность расслабиться. Согласно нашему обычаю, в ночь Праздника середины осени все члены семьи и соседи собираются за лунным пирогом. Если мы отберем небольшую группу дара, чтобы они под нашим присмотром заблаговременно занялись выпечкой, остальные смогут продолжать работу, и вы не понесете убытки. Потом мы раздадим людям пироги, и каждый проведет ночью праздник в кругу своей семьи. Таким образом удастся избежать как обмена слухами, так и потери времени, а заодно и соблюсти традицию.

Пэкьу Тенрьо тщательно обдумал это предложение и дал согласие. Ра Олу всегда находил способы ловко управляться с этими баранами из Дара.

Таким образом, под присмотром воинов льуку, Ра Олу и госпожа Лон собрали десятников из разных семейств Руи и Дасу в Крифи и создали своего рода артель по выпечке лунных пирогов.

Чего только не клали в начинку, дабы улучшить вкус: семена лотоса, пасту из таро, засахаренные обезьяньи ягоды, измельченные водоросли, подслащенные побеги бамбука и многое другое. А еще кусочки бумаги с простыми предложениями, написанными буквами зиндари. Стражники-льуку тщательно проверяли записки и отдавали их разным ученым, которые с ними сотрудничали, чтобы сделать перевод: следовало убедиться, что там нет ничего подозрительного.

Однако все записки содержали только расхожие фразы с пожеланиями счастья и удачи и неуклюжими попытками вознести хвалу великому пэкьу. Воины льуку лишь смеялись и качали головами – эти дара воистину глупы и рождены быть рабами.

Когда пироги испекли, десятники отвезли их в свои деревни и раздали семьям, находящимся под их присмотром. Стражники-льуку, которым любопытно было попробовать лакомство, захотели придержать часть для себя. Но Ра Олу изготовил для них отдельную партию.

– Достопочтенные господа, позвольте угостить вас. Мы с женой лично наблюдали за приготовлением этой партии пирогов, дабы убедиться, что какой-нибудь неотесанный крестьянин не плюнул в тесто или не испортил его иным способом, – сказал Ра Олу.

– А я вытащила записочки, – добавила госпожа Лон. – Так как вы не привыкли есть лунные пироги, бумажки могут застрять у вас в горле.

– Будь все дикари такими же услужливыми и покорными, как вы, – проговорил один тан льуку с набитым ртом, отчего слюна и крошки летели в лицо Ра Олу, – у нас было бы куда меньше проблем.

– Ваша милость абсолютно правы. – Ра Олу даже не пытался утереть лицо и продолжал улыбаться.

Когда в ночь Праздника середины осени крестьяне в деревнях разрезали пироги, то, к своему удивлению, обнаружили, что, помимо надписи чернилами на лицевой стороне бумажки, на противоположной ее стороне проступили коричневые буквы. Госпожа Лон кропотливо начертала эти послания при помощи кисточки для ресниц и фруктового сока. Надписи оставались невидимыми до тех пор, пока сахар, содержащийся в соке, не потемнел при выпечке под воздействием высокой температуры.

Сгрудившись вокруг этих записок, люди молча прочли их, а потом проглотили кусочки бумаги.

К северу от Руи и Дасу, десятый месяц двенадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

Обещанное вторжение на Большой остров должно было начаться через шесть дней.