Шрифт:
Закладка:
За морем севернее Руи и Дасу никто не наблюдал. В конечном счете все пленные солдаты дара признавались, после жестоких пыток, что никогда не слышали о подводных вулканах, расположенных к северу.
Тем не менее с этой стороны к островам тайно приближалась небольшая флотилия. Корабли вышли с Волчьей Лапы месяцем ранее и направлялись строго на север, пока не оказались далеко от обычных торговых путей. Затем они повернули на запад и подошли к Руи и Дасу с севера. Флотилия состояла из переоборудованных купеческих судов с вместительными трюмами, груженными оружием.
Миссия их была военной, но сами они не являлись боевыми кораблями.
Во главе этой экспедиции стоял Пума Йему, мастер внезапных атак и скрытных рейдов. Получив от маршала необходимые средства, он поехал на Волчью Лапу закупать купеческие суда и набирать команды из сорвиголов, готовых на все ради звонкой монеты.
Поскольку Пума требовал строжайшего соблюдения секретности, он только после выхода в море сообщил экипажам, что находится у них в трюмах. С дюжину человек сразу стошнило, а некоторые даже попрыгали за борт, предпочитая умереть сразу, чем жить с этим грузом целый месяц.
– Облачайтесь, – скомандовал Пума Йему. Момент истины настал.
Он спустил с верхушки шлема проволочную сетку, закрыв лицо. Подобно шляпе пчеловода, она защищала голову и шею, а руки и ноги были обернуты холщовыми полосами так, чтобы не оставалось ни клочка открытой кожи. Остальную часть тела закрывали парусиновый плащ и толстые штаны. Команды всех судов, экипированные таким же образом, тоже опустили на лицо защитные сетки.
– Выпускай!
Приказ передали на остальные суда при помощи флажков. Моряки, затаив дыхание, налегли на тяжелые люки грузовых трюмов, орудуя бамбуковыми шестами. А открыв их, попадали на палубу и свернулись в клубок, стараясь сжаться поплотнее.
Темные облака вырвались на свободу из трюмов, гудя, словно рои рассерженных пчел. Да вот только состояли они не из пчел, а из саранчи, причем каждая из гнусных тварей была размером с два пальца взрослого мужчины.
До этого в течение нескольких недель саранча кишела в трюмах, питаясь зерном, которое матросы ссыпали через зарешеченные отверстия, а также трупами своих подохших собратьев. Насекомые плодились и размножались в темноте, копошились и ползали друг по другу, отчего корабли гудели, словно живые.
Премьер-министр Кого Йелу тщательно выводил саранчу из яиц, оставшихся после истребления в Гэфике взрослых особей. Это были самые крупные и самые сильные экземпляры саранчи, которые мог предложить Дара, и насекомые эти были голодны. Очень голодны.
Освобожденная из трюмов саранча взмыла в воздух и обнаружила неподалеку землю. А где земля, там и растительность. Живые облака поднялись с кораблей, слились воедино и, подобно грозовой туче, устремились на поля Руи и Дасу.
* * *
Нашествие саранчи, словно тайфун, обрушилось на оба острова.
Со стрекотом, шуршанием, шелестом крыльев и громким гулом насекомые пожирали все растущее у них на пути. Они запрудили поля: красные, зеленые, золотые – и оставили их бесплодными, повсюду лишь бурая почва и обглоданные стебли без единого листочка. Рис, пшеница, сорго, таро, сахарный тростник, полевая трава и вьюнки – все служило пищей для крохотных челюстей и исчезало в миллионах желудков крылатых тварей.
Воины льуку попробовали поначалу сражаться с саранчой, но что могут сделать палицы и топоры против монстра с мириадами голов? Гаринафины пытались остановить этот шторм огненным дыханием, но тщетно: пусть тысячи насекомых погибали в пламени, их место тут же занимали другие. Бороться против саранчи было все равно что сражаться против стихии.
С течением времени искусанные до крови и покрытые волдырями воины льуку отступили под защиту шатров и наглухо зашнуровали пологи, тогда как селяне дара попрятались в подвалах. Два острова сделались владением насекомых, длинношерстный скот разбрелся, гаринафины разлетелись.
В небе неторопливо описывали широкие круги стаи птиц. Пернатые бесстрастно наблюдали за кишащей массой внизу, как если бы она не имела к ним никакого отношения.
На третий день, после того как саранча поглотила оба острова, полностью лишив их всей растительности, ненасытные насекомые принялись пожирать друг друга. Только тогда птицы спустились и принялись очищать Руи и Дасу от крылатой чумы.
Когда ошарашенные воины льуку и крестьяне дара вышли из убежищ, их взорам предстал мир, в котором созревающие поля и зеленые пастбища обратились в безжизненную пустыню.
По какой-то причине, в то время как амбары большинства селян оказались заблаговременно заперты и не пострадали от нашествия, стога и навесы, где хранилось сено для длинношерстного скота и гаринафинов, оставались открытыми, и саранча безжалостно истребила весь запас фуража для крылатых боевых зверей льуку.
Крестьяне переглядывались, лишь теперь осознав наконец смысл посланий, найденных в лунных пирогах: «Запечатайте хранилища воском и глиной».
Руи, десятый месяц двенадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей
Некоторые из десятников, опасаясь последствий, раскрыли правду пэкьу Тенрьо. Вскоре головы госпожи Лон и министра Ра Олу уже красовались на воротах Крифи в назидание всем, кто посмеет навредить льуку.
– Дара думали, будто при помощи этого трюка заморят нас голодом, – заявил пэкьу Тенрьо, у которого руки тряслись от гнева. – Я им покажу, что на самом деле означает голод.
Был издан приказ открыть все хранилища, а весь содержащийся в них рис, сорго и пшеницу отдать на корм гаринафинам и скоту.
– Что мы будем есть? – спросил один из деревенских старейшин.
– Вы же умеете добывать еду, копаясь в грязи, – отрезал пэкьу Тенрьо. – Вот и выкручивайтесь.
– В таком случае вы обрекаете нас на смерть, – возразил старейшина. – До зимы мы не успеем вырастить еще один урожай.
– В таком случае я вижу множество расхаживающих повсюду двуногих свиней, – ответил пэкьу Тенрьо. – Думаю, из них получится превосходное угощение. Можно попробовать ради разнообразия.
Поняв, что на уме у пэкьу, крестьяне выли от ярости и отчаяния, и набрасывались на воинов, пришедших захватывать их амбары. Но хватило нескольких языков пламени, изрыгаемого из пасти гаринафинов, чтобы подавить мятеж в зародыше. Селяне молча стояли и смотрели, как опустошают их хранилища, а длинношерстный скот и гаринафины пожирают все, что должно было послужить деревенским жителям запасом на зиму.
Вторжение должно было состояться по плану. Льуку не привыкли бросать обещания на ветер.
Но затем произошло нечто странное. Длинношерстные коровы падали на землю, мыча и исходя пеной, и лихорадочно дрыгали ногами. Многие гаринафины тоже слегли, помет их превратился в густой понос
