Шрифт:
Закладка:
Тиму почувствовал, как напряглось тело Танванаки. Какое-то время девушка молчала, а он с трепетом в сердце ждал, что же она скажет.
– Я полагаю, попробовать стоит, – наконец ответила принцесса. – Не представляю, сможет ли мой народ когда-нибудь свыкнуться с мыслью осесть на земле, разрезать ее на квадратные части и жить в границах этих линий. Мы привыкли к открытым просторам, привыкли странствовать куда и когда захотим. Ваш образ жизни для нас все равно что тюрьма.
Внезапно Корва пошла на снижение, Тиму вскрикнул от неожиданности и покрепче ухватился за Танванаки. Гаринафиниха повернула и перекатилась несколько раз в воздухе, словно кошка на полу. К тому времени, когда она выровнялась, принц, от лица у которого отхлынула вся кровь, уже не мог толком разобрать, где низ, а где верх.
Наездница рассмеялась:
– А ты еще собирался чопорно сидеть за мной, потому что ваши тупые ученые сказали, что так правильно. Неужто ты в самом деле наслаждаешься, будучи посажен в тесную шкатулку? Почувствуй, что значит свобода, принц Дара: нет никаких правил.
Тиму не мог ничего ответить, так как был слишком занят тем, чтобы не вывалиться из седла. Он решил просто закрыть глаза и прижаться к Танванаки. Пусть эта девушка и была дочерью безжалостного убийцы, принцу казалось, что в этот миг нет никого, кто вдохновлял бы его сильнее.
«Свобода. Да, вот именно: свобода, когда нет никаких правил».
* * *
Полетав еще около часу, Корва устала и приземлилась где-то неподалеку от Крифи. Танванаки проводила Тиму в свой шатер и угостила обедом из жареного мяса, приправленного орехами и ливером. Хотя кухня льуку сильно отличалась от изысканных блюд, которые принц вкушал во дворце в Пане, или от простых каш и овощей крестьян Руи, после волнующего дня, проведенного в полете, еда показалась Тиму очень вкусной. Он с аппетитом поглощал свою порцию, а Танванаки с улыбкой наблюдала за ним.
Принц узнал некоторых из слуг, которые приносили еду и убирали посуду: это были видные представители знати Руи. Они старались не смотреть на него, и он чувствовал себя неловко. В том, чтобы делить трапезу с врагом в такой вот дружеской манере было что-то неправильное.
Тиму вытер рот и выпрямил спину.
– Принцесса Вадьу, я благодарю вас за гостеприимство, но думаю, что мне пора возвращаться.
– Как? Ты уже устал от моего общества?
– Дело не в этом… Вы дама выдающегося изящества и красоты, но… Но наши народы до сих пор ведут войну…
– Неужели ты всегда думаешь только категориями «мы против них»? Ты никогда не пытался опираться на собственные чувства?
– Что вы хотите сказать?
Танванаки посмотрела ему прямо в глаза:
– Я ведь нравлюсь тебе, да?
Тиму вспыхнул. В очередной раз прямота этой женщины-льуку смутила и потрясла его. Ни одна притча или афоризм Кона Фиджи не подсказывали, как следует вести себя в такой ситуации.
– Я… я…
– Если хочешь уйти – уходи. Но сначала выпей со мной немного кьоффира.
Им подали мех с крепким напитком из перебродившего молока гаринафинов. Тиму никогда прежде его не пробовал, но знал, что это питье не по нутру большей части обитателей Дара. Он уже собирался отказаться, но…
– Неужели ты так ненавидишь мой народ, что откажешься выпить со мной по глоточку? Мы угощаем кьоффиром лишь тех, кого уважаем.
Танванаки смотрела на него наполовину с вызовом, наполовину шутливо, и это подтолкнуло юношу к решению согласиться. Ему не хотелось, чтобы принцесса плохо о нем думала.
«Вся наша жизнь – это эксперимент. Разве не так всегда говорил отец?»
От напитка исходил резкий запах, но, отпив несколько глотков, Тиму быстро привык к нему. Кьоффир не походил на вино или пиво, но имел свои достоинства. Вкус не был неприятным, и юноша решил выпить, сколько сможет, чтобы не уподобляться надменным людям с кораблей адмирала Криты. Он ведь благовоспитанный принц, ученый с оригинальными идеями.
Тиму прикончил чашу, и в голове у него загудело.
– Среди льуку добрым друзьям полагается разделить три чаши кьоффира, прежде чем расстаться, – сказала Танванаки. Ее лицо плыло у юноши перед глазами, все вокруг двигалось и никак не могло остановиться.
– Ничто не порадует меня больше… чем… чем считаться добрым другом принцессы, – ответил Тиму. Онемевший язык отказывался повиноваться его воле.
Танванаки вновь наполнила обе чаши и осушила свою залпом. Потом с размаху опустила ее на стол вверх дном и с вызовом посмотрела на сотрапезника.
В желудке у Тиму бушевала буря, но он заставил себя выпить кьоффир.
Третья чаша далась еще тяжелее. К тому времени, когда молодой человек ее прикончил, лицо у него пылало. Он попытался встать, но покачнулся и опустился на пол. Принцесса подошла и поддержала его.
– Не хочешь ли прилечь и немного отдохнуть? Ты не привык к крепости кьоффира.
Тиму смежил веки, наслаждаясь исходящим от Танванаки ароматом цветов и специй, а также теплом молодого тела и солнечного света.
А потом провалился в глубокий сон.
* * *
– Я не думаю, что… что это правильно, Танва… принцесса Вадьу!
– Разве ты не хочешь?
– Хочу… я хочу…
– Тогда это не может быть неправильно.
– Существуют подобающие обряды, которые… должны быть соблюдены…
– Чш-ш, я их как раз и соблюдаю.
– Я себя не чувствую. Я не… я не думаю…
– Твоя беда в том, что ты слишком много думаешь. Позволь своему телу думать вместо тебя.
– Нет, прошу тебя. Прекрати, пожалуйста. Не надо…
– Я знаю, что на самом деле ты не хочешь, чтобы я перестала. Твой язык говорит одно, а тело стремится совсем к другому. Перестань обманывать себя, принц Дару. Позволь своему телу выразить правду.
* * *
Тиму проснулся, чувствуя себя полностью опустошенным. Он огляделся и понял, что находится внутри большого шатра и лежит на мягкой постели из шкур. Услышав шорох, он повернулся. Танванаки сидела перед зеркалом, расчесывая волосы гребнем из слоновой кости. Она уже переоделась в традиционный наряд льуку.
Услышав за спиной шум, принцесса обернулась.
– Ты проснулся? – Голос ее звучал мягко, но отстраненно.
Тиму кивнул. Он не был уверен, но его не отпускало чувство, что произошло что-то ужасное.
– Прошлой ночью я… я…
Девушка подошла и
