Остается еще один способ, который мы пока не испробовали.

* * *

– Эй, принц Дара!

Работавший в поле Тиму остановился, прикрыл глаза от солнца и посмотрел на нового эмиссара, присланного пэкьу Тенрьо. И удивился, увидев дочь пэкьу, принцессу льуку. Танванаки обращалась к нему, сидя на спине Корвы, своего скакуна-гаринафина. Чудище размером с гору ковыляло по краю соргового поля, подобное выползшему на берег крубену, давя колосья и сравнивая борозды с каждым шагом когтистых лап и взмахом гигантского хвоста.

Как ни странно, принцесса была не в излюбленном льуку наряде из меха и кожи; вместо этого она оделась и причесалась на манер женщин дара: шелковое платье, башмаки на деревянной подошве, волосы собраны в пучок, заколотый нефритовой булавкой.

Глядя на принцессу: тонкая белая кожа, блестящая на солнце; экзотические черты волевого лица в обрамлении светлых кос, – Тиму понял, что девушка очень красива, хотя никогда раньше не думал о ней в таком ключе.

– Ваше высочество, – вежливо сказал он и поклонился.

– Вслух ты, может, и произносишь «ваше высочество», но в душе наверняка называешь меня варваром, дикаркой, а то и еще как-нибудь похуже.

– Вовсе нет, – возразил Тиму, но покраснел.

Корва опустила шею к земле. Принцесса уверенно направилась по длинной живой рампе к Тиму и соскочила на землю, только когда оказалась в футе от него. Она заглянула юноше в глаза: они с Тиму были почти одного роста, и ей не пришлось задирать голову.

– Лжец.

Тиму слегка попятился.

– Что… что вы делаете?

– Не двигайся.

Танванаки шагнула вперед и, видя, как молодой человек от волнения задышал чаще, протянула руку и ласково взяла его за подбородок, а потом стала поворачивать его голову влево и вправо, разглядывая лицо. Принц сделался пунцовым и вырвался из ее хватки.

Он продолжал чувствовать горячее дыхание девушки, приправленное ароматом неведомых благовоний.

Выражение на лице Танванаки сделалось задумчивым, когда она смерила его взглядом с головы до ног, бормоча про себя:

– Фигура ничего… кожа чистая… слегка смугловат, но это его не портит… похоже, работа в поле пошла ему на пользу…

Тиму почувствовал крайнее смущение. Эта дикарка – вернее, принцесса льуку, поправился он про себя, – была совсем не похожа на придворных молодых женщин, с кем ему доводилось разговаривать. Ее прямота выбивала юношу из колеи, заставляла чувствовать себя глупо.

Он смущенно отвернулся, чтобы продолжить работу.

– Я с тобой еще не закончила, – заявила Танванаки властно. – И велю тебе стоять спокойно.

– Вашему высочеству следует прекратить играть со мной столь неподобающим образом, – процедил Тиму сквозь зубы. – Бесчестно унижать и пытать пленника.

– Кто сказал, что я тебя пытаю? – спросила Танванаки. Затем ее губы изогнулись в лукавой усмешке. – А тебе хотелось бы поиграть со мной?

Тиму держал губы плотно сжатыми. Принцесса сделала еще шаг вперед, и ее лицо оказалось всего лишь в нескольких дюймах от его лица.

– Как ты думаешь, я красивая?

Тиму был ошеломлен. Женщине не пристало вести себя таким образом. Это был в высшей степени неприличный вопрос, и тем не менее из ее уст он странным образом прозвучал вполне уместно, возможно, потому, что за спиной у Танванаки висела боевая палица и сама она сражалась, сидя верхом на гаринафине.

– Я… ну… э-э-э… – Лицо Тиму стало пунцовым, как гребень у петуха. Он не понимал, каким образом этой девушке удается так смущать его. Казалось, сама она напрочь лишена стыда – это было странно, но в то же время… завлекательно. – Да, очень красивая.

– Хорошо, – сказала принцесса и кивнула. – На этот раз я вижу, что ты не лжешь. Почему вы, мужчины дара, так много врете?

– Не имею ни малейшего понятия, о чем говорит принцесса.

– Я какое-то время изучала народ Дара. Вы все думаете одно, а говорите другое. Например, когда Дзато Рути, твой старый учитель, пришел поприветствовать нас, мы выглядели в его глазах как варвары, немногим лучше животных, и тем не менее он обращался к нам как к почетным гостям. Богатые и могущественные среди вас стремятся заполучить еще больше денег и власти, но утверждают при этом, что якобы заботятся о народе.

Тень гнева промелькнула в глазах Тиму.

– Я не лицемер.

– Правда? Тогда почему ты хочешь, чтобы люди голодали?

– Я пытаюсь избавить их от голода! А вот вы, напротив, обратили все поля в пастбища для своих гаринафинов и лохматого скота. Что будут есть зимой жители этих островов?

– У них будет в достатке молока и мяса. Кстати, пища из зерна делает вас толстыми. А мы вот не травоядные, в отличие от вас.

– У вас не хватит длинношерстного скота, чтобы прокормить всех на Дасу и Руи! И наши люди не могут пить молоко гаринафинов – дара от него тошнит.

– Ах так, значит, говоря «жители этих островов», ты имеешь в виду своих людей. И совсем не против, чтобы голодали мои люди. И после этого ты еще утверждаешь, что не лицемер.

– Но это вы захотели прийти сюда. Могли бы оставаться там, где жили.

Тиму зажмурил глаза, приготовившись к тому, что принцесса в сердцах отвесит ему пощечину или же проявит свой гнев каким-либо иным образом.

Но Танванаки отвела взгляд, а голос ее смягчился.

– Знаешь ли ты, что до приезда сюда я и не думала, что мир может быть таким зеленым?

Тиму открыл глаза и стал слушать.

– Степи моей родины прекрасны, но это совсем не благодатная или милосердная земля. В год моего рождения буря погубила большую часть отцовских стад, и ему пришлось в разгар зимы предпринять набеги на агонов, чтобы мы не умерли с голоду. Сотни льуку погибли во время этих набегов, а старики выходили в бурю умирать, чтобы не быть обузой для племени, чтобы детям досталось больше пищи. Мою мать убили в схватке с агонами, и, чтобы нам с братом хватило молока, моя кормилица, одна из женщин племени, собственными руками задушила своих сыновей.

Тиму вздрогнул. Танванаки рассказывала свою историю абсолютно спокойно, но это лишь делало ее еще более пугающей.

– Вы считаете нас варварами, – продолжила девушка, бросив на собеседника презрительный взгляд. – Но что тебе известно о варварстве, принц Дара? Ты родился в стране изобилия и никогда не знал, что значит голодать. Ты вырос в земле, благословленной Все-Отцом и Пра-Матерью, и имел досуг, чтобы заниматься сложными теориями, посвященными морали. И тем не менее твоя страна произвела на свет тирана Мапидэрэ, убивавшего больше людей в одной битве, чем пришлось лишить жизни моему отцу, чтобы сохранить племя. Вы называете нас дикарями,