ступеньки, спинки и подушки; хорошие извозчичьи экипажи были покрыты плисом, убраны «франьями» и раскрашены пестрыми красками. Извозчики носили летом шляпы с желтыми лентами, а зимою желтые шапки, одеты были они в кафтаны с желтыми кушаками; на спине между плечами висела из белой жести дощечка, на которой масляными красками была написана часть города, где извозчик стоял, и номер; за такой билет извозчик платил ежегодно в управу благочиния 2 рубля. Цена за проезд была самая ничтожная, например от Невской лавры до Адмиралтейства 2 гривны (6 копеек). На извозчиках в старое время не находили низким ездить даже вельможи, и нередко извозчик тащил на своей кляче и первого сановника, и простого мужика. Одни только майоры и асессоры считали обязанностью ездить по городу на четверках, так как восьмой класс позволял им в первый раз эту роскошь. Что же касается до езды на почтовых, то таковая у нас процветала и отличалась необыкновенной скоростью. Еще Герберштейн (посол австрийский при Василье Иоанновиче) писал в 1516 году, что он из Новгорода до Москвы проехал 600 верст в 72 часа. Рассказывают, что Екатерина II, желая удивить скоростью езды в России императора Иосифа, приказала найти ямщика, который бы взялся на перекладных доставить императора в Москву за 36 часов. Такой ямщик нашелся и был приведен перед государыней. «Берусь, матушка, – сказал он, – доставить немецкого короля в 36 часов; но не отвечаю, будет ли цела в нем душа».

При императоре Павле вышел приказ выслать всех извозчиков из города; приказ этот последовал по донесению императору, что один извозчик задавил прохожего.

Видя крайнюю надобность в них, их скоро опять воротили, но запретили им дрожки, а велели иметь коляски. Извозчики, впрочем, нашлись: сняли подушку с дрожек, навязали на них сверху сани, – вот и вышла коляска.

В то время поездка за 20–30 верст по ухабам, пескам и бревенчатой мостовой представляла немало трудностей, и люди богатые в такой путь выезжали целым караваном: с поварами, кухней, с приспешниками и т. д. Когда граф Шереметев с женой ездил в Москву, то всегда в одной карете с ним сидели шут и дура. Многие уродливые привычки старины тогда еще исполнялись свято, и какой-нибудь псковский помещик выезжал в деревню с целой свитой: например, впереди ехала «восьмиместная линия» в восемь лошадей, за линиею следовала дорожная карета, потом коляска, две кибитки и в заключение огромная фура, изукрашенная колоссальным гербом; фура наполнялась скарбом дворни; в числе последней находился один «настоящий казак», один такой же гусар, два собственных казака, переряженных из конюхов, и человек пять солдат, выпрошенных в отпуск у разных начальников. К ним прицепляли сабли, шпаги, кинжалы; тогда еще не умолкали слухи о разных разбойниках и дорожных удальцах. В «линии» сидели, кроме помещика, какой-нибудь проторговавшийся купец, уволенный Шкловский кадет, гувернер-француз, певец, гитарист или флейтраверсист и затем какой-нибудь дворянин-бедняк, также необходимый человек свиты. Коляска служила местом отдохновения помещику, в карете же ехала его жена с дочерью, с мадамой и компаньонкой. Все спутники мужского персонала отличались характерными костюмами и составляли пестроту необыкновенную; одеты они были все по-военному, в черкесских или военных полукафтанах, в узорчатых картузах и шапках.

На заставах в то время не записывались своим именем: тогда проезжему оставлялось на совесть говорить, что ему вздумается. В караульне сидел в худом колпаке и в позатасканном халате квартальный отставной прапорщик, герой очаковский; распахнув халат, из-под которого выглядывал красный военный камзол, он спрашивал, кто едет. Если проезжий величал себя майором, то все колпаки и шапки почтительно летели с головы, и не всегда трезвый страж быстро откидывал рогатку, которая стояла на полуизломанном колесе. Шлагбаумов в то время еще не было, их учредил император Павел. У казаков и гусаров главная путевая обязанность была по приезде на станцию отводить квартиры и содержать неусыпный караул при экипажах. Земская полиция такой поезд встречала без шапок; чинопочитание тогда составляло необходимую обязанность каждого малочиновного пред высшим. Один только фрак, который нашивали и служащие, и не служащие, все без исключения, иногда уравнивал между собою и полковника, и гвардейского сержанта. Люди с большими средствами и первые вельможи в дальний путь ехали еще с большим караваном, слуг бывало более ста человек; гораздо раньше до проезда вельможи по всей дороге отправлялись обойщики с коврами, занавесками, постелями и бельем, в деревнях выбирали почище избу и отделывали коврами, занавесками для приличного и опрятного вида, и затем уже господа отправлялись с шутами, карлицами, охотниками и т. д. Во время путешествия Потемкина[374] впереди его ехал англичанин-садовник с помощниками и с невероятною поспешностью разбивал сад в английском вкусе на том месте, где должен был остановиться князь хотя бы на один день. Являлись дорожки, усыпанные песком и окаймленные цветочными клумбами, сажались деревья и кусты всякого рода и величины; если князь жил дольше одного дня, то увядшие растения заменялись свежими, привозимыми иногда издалека.

В еде во время пути также себе не отказывал Потемкин и ел с большим аппетитом как яства самые дорогие, вроде, например, ухи в 1300 рублей из серебряной ванны в 7–8 пудов весом, так и самые простые пирожки и бисквиты, запас которых у него стоял всегда неистощимый даже у постели. Но иногда Потемкин отправлялся в далекое путешествие, скакал в простой кибитке день и ночь сломя голову и питался самой грубой пищей, черным хлебом, луком, солеными огурцами и т. п.

Считаем также нелишним для полноты нашего рассказа здесь упомянуть о поездках по имениям известного орловского богача, генерала Неплюева, в блаженное время царствования Екатерины. В поезде Неплюева всегда были три осьмиместные линии, две или три кареты четвероместные, множество колясок, кибиток, фур, дрожек, телег, и все это было переполнено разным народом. Подле главных экипажей, тянувшихся ровным шагом, шли скороходы и гайдуки, на запятках висели и сидели вооруженные гусары и казаки. Вся внутренность экипажей разбита была как сад, из всякого рода колоритных компаньонов, компаньонок, шутих, шутов, дур и дураков; последние припрыгивали и кричали голосами разных животных. Сам хозяин в богатом гродетуровом[375] зеленого цвета халате, украшенном знаками отличий, лежал на сафьянном пуховике в одной из колясок; на голове его был зеленый же картуз с красными опушками, отороченный где только возможно галунами. Из-под картуза виднелся белый колпак, ярко-пунцовый, рубчик которого, оттеняя зелень картуза, составлял на самом лбу помещика радужного цвета кайму. Руки генерала держали гигантской величины трубку с янтарным мундштуком, красный шелковый носовой платок и ужасную дорожную табакерку с изображением одного из мудрецов Греции.

Мысль создать Эрмитаж у императрицы