Шрифт:
Закладка:
— Прости, что убегаю прямо из-за стола, но мне еще нужно заехать к госпоже Ато,— сказала она, поднимаясь с кресла.
Лужайка перед домом была освещена лучами заходящего солнца. Тени от стволов высоких лиственниц лежали на ней косым рядом черных полос. Со стороны перестраиваемой дачи доносился неугомонный стук молотков и визг пилы.
До разговора по телефону Тацуэ думала предложить гостье остаться ужинать — повариха приготовила форель, которую Мацуко очень любила. Но теперь Тацуэ промолчала. Обычно она, прощаясь с Мацуко, выходила на крыльцо и махала оттуда рукой, а на этот раз проводила ее до самого автомобиля, стоявшего у ворот. Возможно, этой чести она удостоила гостью в знак благодарности: ведь Мацуко, передав Тацуэ разговор с ее матерью, встревоженной тем, что ремонт дачи удерживает Кунихико вдали от Каруидзава, со свойственной ей беззаботностью и благодушием на этом успокоилась, больше не стала совать свой нос в чужие дела и выпытывать, кто и по поводу чего позвонил Тацуэ из Токио.
А звонил Кунихико.
Проводив госпожу Масуи, Тацуэ хотела наведаться на свою дачу — посмотреть, как подвигается ремонт, но не пошла и вернулась в дом. Приказав горничной не будить ее, если даже явится кто-нибудь из гостей, она поднялась на второй этаж, в спальню. Внезапно она почувствовала себя утомленной и обессиленной. Но она не думала, что причиной этому был разговор по телефону.
Гостья помешала ей отдохнуть днем, а это вошло у Тацуэ в привычку со времени поездки за границу. После ужина она собиралась провести вечер в одной компании, где она была душой общества. А сейчас следует немного поспать. Тогда, наверно, сразу все пройдет...
Из окна открывался вид на Асамаяму. Гора была затянута фиолетовыми тучами, струйки дыма над кратером вечерняя заря окрашивала в розовый цвет, и он напоминал цветок на дамской шляпе. Но Тацуэ и не взглянула на красивое зрелище. Задернув занавески, со свистом скользнувшие по металлическому пруту, она сразу легла в постель. Кунихико, который должен был сегодня приехать, сказал по телефону, что не может этого сделать. Слушая его, она лишь два раза произнесла «да», а потом заявила, что ему вовсе нет нужды извиняться, и повесила трубку, желая показать, что не особенно и ждала его. Правда, форель, которой она хотела было угостить сегодня Мацуко, приготовлена была для него, по заказу Умэ рыбу доставили из Косэ... На прошлой неделе он тоже не показывался. У него был отличный предлог: он теперь занимал важный пост в отцовском концерне тяжелой промышлен-ности, а предприятия концерна в связи с новой ситуацией были завалены заказами, и он всегда мог сослаться на то, что дела не позволяют ему вырваться на дачу. Однако, чтобы попасть в Каруидзава, ему отнюдь не нужно было тащиться в поезде. Стоило ему захотеть — и новая машина в его коллекции автомобилей — роскошный даймлер, которым он очень гордился и на котором разъезжал и по делам и на банкеты, и днем и в ночную пору,— быстро доставил бы его в Каруидзава.
Но Кунихико все не приезжал, дома его тоже не было. Однако Тацуэ не хотела ломать себе голову над загадочными его исчезновениями и мучиться ревностью, как обычно мучаются в подобных случаях жены. Раз ему хочется, пусть бывает где угодно. Собственно говоря, он стал пропадать из дому еще до их поездки за границу. Так же безошибочно, как падение стрелки барометра возвещает», дождь, эти отлучки указывали на вторжение в их жизнь тех перемен, которые после свадьбы более или менее скоро наступают в отношениях любой супружеской пары< Только и всего. Тацуэ даже в медовый месяц не была убеждена, что Кунихико будет ей верен. Да если оглянуться назад, то, пожалуй, и она ведь ни разу не испытала к нему настоящего чувства. И все же они могли считаться хорошей, дружной четой. Как Тацуэ сказала однажды Сёдзо, у нее никогда не бывало ссор с мужем. К тому же Кунихико отличался ловкостью, схожей с мастерством настройщика роялей, знающего, где нужно нажать, где потрогать и где подкрутить, чтобы струны доверенного ему музыкального инструмента зазвучали стройно и мелодично. Если супружескую любовь можно мерить страстными ласками, то они, пожалуй, были довольно счастливой парой — так все вокруг и считали. Но получив вознаграждение и выйдя за ворота, настройщик больше не думает о музыкальном инструменте, который настраивал. Даже и тут у Кунихико было сходство с настройщиком. В последнее время он бывал внимателен к жене только на людях, разыгрывая роль любезного и заботливого мужа европейского образца. А наедине обычно был сух и холоден. И лишь в присутствии других он вдруг превращался в совершенно иного человека. Его эгоизм вызывал у Тацуэ недовольство и обиду. Она все еще принимала настройщика за музыканта. Тацуэ тонко все чувствовала, ей не понадобилось много времени, чтобы понять, что эта двойственность — тоже одна из тех странностей, которых немало в супружеской жизни. Выходя замуж, она и сама отнюдь не была одержима страстью, подобной той, которая порождает в музыканте готовность рисковать жизнью ради бережно хранимого им редкого инструмента или наполняет все его существо и во сне и наяву восторгом от разучиваемой мелодии. В самом деле, разве думала она хотя бы накануне свадьбы, что любит Кунихико всем сердцем? Верила ли она его клятвам? Она и сейчас полагала, что красивая любовь, на все лады воспеваемая в стихах и романах,— это метеорит, который яркой звездой проносится в ночном небе, а упав на землю, превращается в кусок черного железа. И любовь эта именно потому и восхищает людей, что она неземная, что на земле ее не существует.
Тацуэ вышла замуж за Кунихико лишь в силу обычая, так же как в силу необходимости люди с наступлением весны перестают кутаться в меха и надевают легкое пальто. И все же она не считала свой выбор неудачным. Этот брак полностью обеспечивал ее материальное благополучие, без которого она не могла бы жить, как
