и о немедленном возвращении Данцига. Четыре дня назад, когда Сёдзо накануне отъезда из Юки был у дяди, они как раз говорили о том, что английский посол в Германии то и дело ездит из Берлина в Лондон и обратно. За эти несколько дней кризис достиг высшей точки. Как сообщало радио, объявленная в Польше всеобщая мобилизация свидетельствовала о том, что немецкие войска, сконцентрированные на границе,, готовятся к вторжению. Если немцы обрушатся на поля* ков, Англия и Франция, наверно, выполнят свои обязан тельства по договору с Польшей о взаимопомощи. Итак, к цистерне с бензином поднесена зажженная спичка, и если вспыхнет пожар, он немедленно охватит не только всю Европу, но, пожалуй, и весь мир. Громкоговорители кричали через каждые два-три дома. Голоса их заполняли всю улицу, и прохожие могли слушать радиопередачу, даже не останавливаясь. Сёдзо уже не думал ни о смерти Оды, ни о Кидзу. Сэцу, кажется, тоже. Тем не менее ни он, ни она ни словом не перемолвились о том, как серьезны передаваемые известия. В минуты сильного потрясения люди молчат. И в самом деле, никто сейчас не бежал по улице с плачем, никто не кричал от страха, не рвал на себе волосы. Размякшее от жары асфальтированное шоссе, уходившее куда-то в бесконечную даль, казалось сейчас особенно тихим и пустынным. А ведь не сегодня-завтра начнется кровавое наводнение и затопит землю, как библейский всемирный потоп. Отбрасывая длинные черные тени, опустив головы, они молча шли по дороге к круглому желтому указателю автобусной остановки, висевшему против лавки хозяйственных товаров. И казалось, что это бредут люди, гонимые кровавым потоком, который уже разливается и бурлит у них под ногами.

Через два дня радио сообщило о нападении Германии на Польшу и о том, что Англия и Франция объявили немцам войну.

Глава вторая. Просто женщина

Об объявлении войны Тацуэ узнала в Париже. Кунихико в это время уехал ненадолго в Италию, поэтому она не присоединилась к компании японцев, проживавших во Франции и спешивших теперь вернуться на родину; они отправлялись на пароходе, отплывавшем из Бордо. Не поехала она и в Испанию, где им было обещано предоставить убежище в любое время, а встретилась с мужем в Риме. Италия пока еще прикидывалась нейтральной. В отеле «Эксельсиор», где они находились, в это время остановился американский посол по особым поручениям Сэмнер Уэллес. С целой свитой помощников он носился взад и вперед — в Берлин, Лондон, Париж,— выстукивая и выслушивая больную Европу, и выяснял, нет ли еще какого-нибудь средства остановить начавшееся кровотечение. А тем временем Гитлер и Муссолини встретились у Бреннера 166. Вскоре после этого американцы еще раз вернулись в Италию и, завершив свою миссию унылым заявлением, что им теперь известны и политическая ситуация и доводы воюющих сторон, сели в Генуе на пароход и отплыли домой. Этим же пароходом отбыли в Японию через Америку супруги Инао. Они прибыли в Иокогаму незадолго до того, как в войну вступила Италия.

В то лето Тацуэ перебралась в Каруидзава раньше, чем обычно. Она затеяла переделки в доме. Собиралась вставить в окна двойные рамы, оштукатурить стены и, где нужно, поставить в комнатах печи. Как и большинство домов в Каруидзава, дача Инао была рассчитана на летнее пребывание. Имевшаяся в гостиной печь походила на бутафорскую и служила скорее украшением.

Тацуэ надумала утеплить дачу, чтобы там можно было жить и зимой. Она решила сделать и отдельный ход на второй этаж, пристроив наружную лестницу, какие она видела в швейцарских горных поселках. Это было удобно на тот случай, если к ним поселят постороннюю семью. Однако и после того, как начались японо-китайские события, лето в Каруидзава протекало так же спокойно, как и раньше, и дачная жизнь мало чем отличалась от прошлогодней. Правительство Чан Кай-ши к этому времени было загнано в такое захолустье, как Чунцин, а находившееся в Шанхае правительство Ван Цзин-вея преданно сотрудничало с Японией. После падения Сюйчжоу обстановка в Китае казалась пока спокойной. Правда, огонь перекинулся в Европу, но Европа — это Европа, можно было не опасаться, что ваших близких пошлют туда воевать. К тому же Германия и Италия одерживали победы. Японцы могли ограничиться тем, что издали аплодировали блестящим операциям своих друзей, они были уверены в окончательном торжестве Гитлера и Муссолини. Среди женщин, составлявших каруидзавское «общество», лишь немногие понимали смысл затеянных Тацуэ переделок. Но и те, кто догадывался, предпочитали не распускать языки. Вести такие разговоры было теперь опасно. С невозмутимым видом дамы говорили: «Что ж, мысль неплохая! Если сделать хорошее отопление, сюда можно приезжать и зимой. Но зачем же портить себе ради этого драгоценные летние дни! Право, это похоже на каприз». Однако дальше этого пересуды не шли. И только художник Мидзобэ, хитро ухмыляясь, сказал Тацуэ:

— Я вижу, вы разработали великий план!

— А именно?

— Хотя до сих пор и не было опасности, что вражеские самолеты появятся над Токио, но ведь противник противнику рознь. Надо держать ухо востро. А как насчет бомбоубежища? Впрочем, если уж и в Каруидзава придется забиваться в щель, наша песенка будет спета.

— Хотите, чтобы вас посадили?—отпарировала Тацуэ.

С помощью этой лаконичной фразы сейчас можно было заткнуть рот любому болтуну. Притворяясь рассерженной, она метнула на него свирепый взгляд, но в тот же миг перед ее глазами запестрело, зарябило, как это бывает, когда посмотришь прямо на солнце. С начала войны на сте-

нах домов в городах Европы появлялись огромные, обведенные красными линиями стрелы — указатели бомбоубежищ. Путешествуя по Испании, она видела города, превра-< щенные в груды камней во время гражданской войны. Ви* дения эти сейчас замелькали перед нею. Если то же самое начнется в Японии, то от ее городов, построенных из дран* ки и бумаги (где еще есть такие постройки?), кроме пепла, наверно, ничего не останется. Однако, даже делясь своими путевыми впечатлениями, о подобных картинах не полагалось упоминать. Зато болтай сколько угодно об Италии, но больше говори не о Леонардо да Винчи и Микеланд* жело, а о Муссолини, описывай, какой теплый прием ока* зало делегации фашистское правительство, и восхищайся величественным видом Муссолини, напоминающего древне* римских героев. Однажды они случайно встретили Муссо* лини на шоссе, которое ведет в Понте-Мильвио. Он нето* ропливо ехал верхом на коне в сопровождении небольшой свиты, возвращаясь, должно быть, с дальней прогулки, Его большая, круглая, совершенно лысая голова, залитая лучами закатного