— Я принимаю, что ты есть, но ты — не я, — пряча меч, сказал я. — Ты всего лишь малая часть меня, которая подчиняется мне, а не наоборот.

Синеокий тоже спрятал меч и недовольно посмотрел на меня. Я сделал шаг к своей тени. Тень вздрогнула, потеряла объем и безвольным черным пятном упала на стену, корчась в свете факела.

В глазах у меня почернело, и я провалился во тьму. Очнулся я, лежа на холодной земле, от того, что меня бил по щекам Леон. Небо надо мной было всё так же черно и глухо.

— Эрик! Эрик! У тебя получилось! — восхищенно говорил Леон, указывая мне за спину. — Ты справился. Гляди! Ты уничтожил его!

Я повернулся и посмотрел на идола. Деревянный истукан, корчась и треща, горел синим пламенем. Два других, злобно скалились на нас с волком из тьмы.

— Это еще не победа, — тихо сказал я.

— Еще нет, — подтвердил Леон. — Но это большая надежда на победу.

Глава 8

— Как ты, герой? — помогая мне подняться, обеспокоено поинтересовался Леон.

Так хреново мне не было очень давно. В голове гудело, ноги и руки тряслись. Я с трудом удерживал себя в вертикальном положении. Чтобы не свалиться, приходилось использовать Леона в качестве опоры. Реальность перед глазами расплывалась в смазанные пятна. Во рту было сухо и горько.

— Как будто меня поезд переехал, — осипшим голосом, ответил я.

— А что такое поезд? — полюбопытствовал Леон, протягивая мне фляжку с водой.

Я жадно припал к фляжке. С каждым глотком чувствуя, что худо-бедно ко мне возвращаются сознание и силы. Как только я утолил жажду, во мне проснулся звериный голод.

— Железная повозка, которая передвигается с помощью пара по железной дороге, — автоматически пояснил я, ковыряясь у себя в сумке в поисках еды.

Нашел мяса и сухарей и поспешно запихал их в род, отметив при этом, что на обратный путь не осталось ни крошки.

— Неужели пока я спал, такое удумали! А как она выглядит? И что такое железная дорога? — в глазах волка читался неподдельный интерес.

Однако удовлетворять любопытства волка о научно-техническом прогрессе, который в этом мире пока еще не случился, у меня не было ни сил, ни желания.

— Да ничего, просто неудачная шутка, — отмахнулся я.

Интерес в глазах волка сменился разочарованием и досадой.

Я посмотрел за спину волка на красноокого идола. По-хорошему, мне требовался перерыв, но времени не было. Мы без того опаздывали и могли просто не успеть спасти Фила. Спасти Фила…. Рана, которую мне причинили видения синеокого истукана была ещё свежа. А я, к тому же, так не осторожно её растормошил. Внутри всё заныло, отдаваясь в голове жуткой болью. Я поморщился.

Волк перехватил мой взгляд, и лицо его стало медленно вытягиваться.

— Ты с ума сошел, Эрик⁈ — возмутился Леон. — Даже не думай, тебе нужно отдохнуть. Хотя бы несколько часов, а лучше день-два.

— Нет времени, — вздохнул я, потирая виски, боль понемногу отпускала. — Ты же знаешь, Леон, ещё немного и Филу уже ничем нельзя будет помочь!

— Идол просто тебя прикончит, и ты вообще никому не поможет. Ты на ногах едва держишься, — здравомысляще возразил Леон.

Это было верно, но физическая слабость была лишь верхушкой айсберга. Больше всего меня тревожили именно душевные раны, которые мне нанес синеокий.

Внутри всё ныло, болело. Хотелось просто выть кричать, рыдать, а лучше лечь и глядеть в потолок. Но времени, чтобы жалеть себя, не было, покончить со всем этим требовалось сейчас же.

— Я готов, — уверенно заверил я волка, — если сдирать пластырь, то быстро.

— Что такое пластырь? — опять не понял волк.

Я махнул рукой, мол, не важно. Еще раз отпил из фляжки, но уже из той, в которой хранился отцовский виски. С грустью отметив, что и он заканчивается. По телу разлилось приятное тепло, душа немного отмерла, как будто я принял обезболивающее.

Я собрал волю в кулак и нетвердым шагом, покачиваясь, как матрос, шагнувший с палубы на сушу после долгих лет странствий, подошел к красноокому идолу. Распрямил плечи и, затаив дыхание, заглянул ему в глаза.

Взгляды скрестились. В груди что-то затеплилось, а потом стало жечь, нестерпимо до боли, аж, слезы из глаз побежали.

За дымкой слёз я увидел Стеллу. Мою Стеллу в объятиях ухмыляющегося Роджера. Они неистово целовались, рука Роджера ласкала её грудь. Стелла, откинула голову назад, так что золотые волосы заструились по земле и протяжно застонала.

— О, Роджер, ты лучше, Эрика, — горячо зашептала Стелла. — Не зря я выбрала тебя стать моим первым, стать мне мужем!

Стелла вдруг повернулась ко мне. Роджер обнял её сзади, уткнувшись лицом ей в волосы.

— От тебя одни беды, Эрик! Ты не сможешь сделать меня счастливой! Роджер лучше тебя. Он сделает меня счастливой! А ты принёс мне только страдания!

Роджер одарил меня взглядом полным совершенно идиотского торжества и самодовольства.

Я сжал кулаки. Руки зачесались, нестерпимо захотелось задушить эту стерву, а потом прикончить Роджера. В руке проявился меч. Я занес руку для удара и… И встретился с глазами Стеллы. Это были не её глаза… Чужие, холодные, мёртвые глаза на лице Стеллы…

И это меня отрезвило. Кулаки медленно стали разжиматься. Я ведь точно знал, что не могу быть ни в чем хуже Роджера, я лучше его. Более того, Стелла не выбирала Роджера, его для неё выбрала её семья, а она как аристократка не могла противиться воле родителей. И в этом я был уверен на все сто, а значит всё что я вижу сейчас — это ложь и провокация.

Я задавил свою боль и обиду и отмахнулся от этого ведения, как от назойливой мухи.

Мираж растаял. Реальность медленно переплавилась в другую. Я увидел отца.

Герцог сидел в своём кабинете и, откинувшись на спинку кресла, не мигая глядел вперёд. Спустя некоторое время он наклонился, достал сигару, закурил и вновь откинувшись в кресле, стал пускать дым ровными кольцами. Рядом стоял стакан с виски.

Я почувствовать то, что происходило у него внутри, услышал его мысли. Наши разумы как будто сплелись в одно целое, и я на миг стал своим отцом.

А внутри у отца царило