Руни раздумывал недолго, принялся работать челюстями дальше.

В другой части стола сидели новобранцы. Судя по всему, многие впервые побывали в бою, и теперь пытались осмыслить пережитое, обильно заливая яркие впечатления красным вином. Один лишь Филипп не унывал, что-то увлеченно рассказывал, не переставая улыбаться. Заметив мой взгляд, дружелюбно помахал куриной ножкой.

– Интересно, его в детстве уронили, или он, в принципе, такой странный? – пробухтел Ариф.

– Человек остался жив, – ответил я. – Чем не повод для радости?

– Да у него всё повод для радости. Пожрать дали – радуется, портки постирал – радуется, в сортир сходил – радуется. Нормальные люди таким вещам радоваться не будут.

– А ты бы у него, кстати, поучился, – вставил Пикси, усмехаясь в усы.

– Это еще для какой такой нужды? – нахмурился Ариф.

– Ну как же! Ты у нас сухарь старый, у тебя каждый день как последний. Вот так удар в сортире схватит – и привет. Так что радуйся, пока можешь.

– Тьфу на тебя! – Ариф шваркнул ложку в тарелку. – Усы отрастил, а мозгов нет!

– Тут ты прав, – притворно вздохнул Пикси. – Мозги развивать надо. А усы что? Сами растут.

Надеюсь, доброго читателя не слишком покоробило такое неуважительное отношение к смерти. Увы, с некоторых пор мы перестали испытывать пиетет перед самим фактом перехода в мир иной. Дама с косой настолько часто марширует рядом с нами, что ее просто перестали бояться, с ней смирились, даже примирились. Конечно, никому не хочется умирать раньше срока – да только кто тот срок ведает?

Я помню себя, впервые попавшего в отряд. Как поначалу хорохорился, готовый принять смерть, но лишь ту, что геройская, о которой будут слагать песни и рассказывать потомкам. Потом, после первого боя, я начал бояться смерти любой, пусть даже самой разгеройской. Осознал, насколько она близка, насколько неизбирательна в своем выборе. Каждой бой молился: «Только не меня! Не сегодня!».

А потом привык, успокоился. Помирать всё еще неохота, но смерть больше не пугает. Не рвет сердце, не будит по ночам.

Зачерствел, скажете вы. А что еще остается солдату, отвечу я?

Впрочем, есть одно средство – мы насмехаемся над костлявой. А смех, как известно, продлевает жизнь.

– Кстати, – Пикси хлопнул пивной кружкой об стол. – Вы же в курсе, что наш славный Ариф в каждом городе покупает себе место под могилку и надгробие в форме белоснежного гриба?

– Знаем, – хмыкнул Руни. – Все деньги спускает.

– Это не гриб, а душа, покинувшая тело и стремящаяся к небесным высотам, бестолочь, – проскрипел Ариф.

– Да не о том речь! – отмахнулся Пикси. – Наш дедуля себя всюду заначек понаделал, чтобы, значится, не пропасть в безвестной могиле. Только знаете в чем хохма?

Он прям захрюкал от смеха, готовясь выдать нечто уморительное.

– Да говори уже! – нетерпеливо вопросил Руни.

– Помните, мы перед отплытием из Логбери в город ходили? – пересилил душащий хохот засипел Пикси. – Ариф мне еще такой: «Давай зайдем к похоронных дел мастеру». А там как раз по пути было. Ну, я такой: «Чего не зайти?». И зашли… Ой, умора!

– Обоссысь давай еще от радости, – прокомментировал Ариф.

– Гробовщик начал заказ принимать, а потом что-то нахмурился, задумался, – как ни в чем не бывало продолжил Пикси. – Полез в бумаги. И знаете что?

– Да не томи уже, – сказала я.

– По новому закону, могилы нельзя держать пустыми больше пяти лет! А наш мудрый Ариф тут был лет десять назад, да позабыл уже!

Он сипло засмеялся, утирая выступившие слезы. Выдавил:

– А гробовщик… Гробовщик и говорит такой… Ой, не могу… Говорит: «Дедуля! А мы тебя пять лет уж как закопали!».

За столом грянул здоровый мужской хохот.

– А потом еще вспомнили, что минимум в пяти городах такая же история! – подвывая вбросил Пикси. – Пол королевства уже в этих грибах!

Смеялись все, даже Ариф похрюкивал, пусть и виду не подавал. Потом Руни добавил:

– А он точно нигде по второму или третьему разу не заказывал себе могилку? А то кто-то потом спросит: «Досточтимые господа, а что у нас тут за грибная поляна? И кто такой этот „Ариф“»?

– Идиоты, – резюмировал раскрасневшийся старик.

Смеялись так, что челюсти разболелись. Даже новобранцы смеялись, хотя вряд ли поняли о чем шла речь. Да и ладно, нам не жалко.

Ближе к вечернему колоколу грохнула массивная дверь и хриплый рёв капитана оповестил:

– Встать! Магнус здесь!

Мы вскочили, чуть не опрокинув стол, вытянулись кто где. Появление Фиалки стало для нас неожиданностью, мы не привыкли к визитам высших чинов в свои квартиры. Обычно, командование редко является понюхать солдатские портянки, ежели только с какой-нибудь инспекцией.

Графиня вышла вперед, чтобы ее могли видеть все. Выглядела она непривычно – в простом платье, с подвязанными волосами, и лишь короткий кинжал на поясе говорил о ее воинской принадлежности. В руках девушка держала накрытую тканью корзину.

Становилось все интереснее.

Распаленные алкоголем умы в дальних углах зашушукались, но Мертвец рявкнул так, что в соседнем дворе перестали лаять собаки.

В воцарившейся тишине графиня кивком поблагодарила капитана, обратилась к нам:

– Мои панцири! Сегодня вы одержали чудесную победу, о которой лестно отозвались генералы Форель и Леман! Мне жаль, что я не смогла вместе с вами участвовать в бою, но я видела как вы деретесь! И я поражена вашей отвагой и самоотверженностью!

Я смотрел на Фиалку и старался понять, говорит ли она правду, или просто решила нас подбодрить красивыми фразами. Но, в любом случае, мне было на удивление приятно выслушивать похвалу именно от нее, и очень хотелось верить, что говорит девушка искренне.

– Командование приняло решение наградить вас за вашу доблесть и мужество, – торжественно продолжила Диана, обводя всех взглядом. – Увы, на торжественное построение времени у нас не будет – уже завтра мы выступает в новых поход. Поэтому, властью, данной мне, я лично и немедленно выполню поручение ставки, воздам вам должное, чему от всего сердца радуюсь.

Она убрала ткань. Я даже вытянул шею чтобы посмотреть что у нее в корзине.

– Подходите по одному! – скомандовал Мертвец. – И чтобы без толчеи!

Народ переглянулся, нетерпеливо затоптался на месте, придерживаясь негласной очередности отряда.

Первым пошел Зыря – как-никак знаменосец, дальше друг за другом пошагали мы, ветераны.

Чтобы видеть наши лица Фиалке приходилось задирать голову, и даже самый малахольный из отряда был в два раза ее выше.

– Дрю Ормандо, королевская тяжелая пехота, – привычно отрапортовал я.

– Примите за вашу доблесть, – Диана улыбнулась и протянула мне сложенную вчетверо