о том, что тебя убьют. Тебе нужно жить во что бы то ни стало. Пусть уже нельзя уклониться от призыва, но ведь тебя могут признать негодным. Кроме того, твоя семья, пользуясь своим влиянием, может добиться, что тебя признают негодным, хотя бы на то и не было оснований. Сегодня же, не откладывая, признайся отцу и братьям, что ты не оформил отсрочки. Время пока еще есть, и они успеют принять меры. Вот мой совет. И вообще должен тебе сказать, что решать любые трудности и конфликты таким простым путем, как смерть,— скверная привычка. То же самое и насчет войны. Если бы эта война носила характер борьбы за какие-то высокие идеалы, я бы сам с радостью пошел на фронт и был бы готов погибнуть в бою. Но на этой войне я не хочу умирать. По той же причине я не хочу, чтобы и ты был убит.

Укрываясь от ветра, Сёдзо зажег спичку и закурил: «А ведь то, что я посоветовал, мог бы ему посоветовать любой негодяй. Не исключено, что он так и считает»,— подумал Сёдзо. Но мысль эта не вызвала у него неприятного чувства. Он с наслаждением глубоко затянулся. И делая вид, что ему вовсе не интересно, какое впечатление произвели его слова на собеседника, выпустил струю дыма.

Синго ответил не сразу. Его покрасневшие от ветра глаза были устремлены на море.

Он снова скрутил в жгут лежавшую на коленях кепку и наконец медленно, словно это доставляло ему физическую боль, повернулся к Сёдзо.

— Вы думаете, Канно-сан, мне эта мысль не приходила в голову? — хрипло сказал он, словно голос у него ломался. Но затем он, видно, взял себя в руки, голос его окреп, и простодушным, доверчивым тоном, как бы решив, что теперь уже можно сказать все, он продолжал:— Сначала это было не так, но потом я действительно начал раскаиваться, что не воспользовался отсрочкой. Несмотря на то, что мне очень хотелось отомстить и домашним и самому себе, я не раз собирался рассказать им обо всем, пока не поздно. И я, конечно, знал, что стоит мне открыться перед ними — и они, как вы правильно заметили, пойдут на любые меры, чтобы освободить меня от армии.

Один из его двоюродных братьев должен был призываться в прошлом году. По совету знакомого врача, некогда бывшего военным врачом, он за несколько месяцев до призыва отправился в Кобэ, и там лег на операцию, будто у него геморрой. У него появилось кровотечение. Кончилось тем, что двоюродный брат в армию не пошел.

Знал Синго и еще одну вещь. Его отец приобрел в Бэппу и записал на имя.какого-то человека, который не был даже их родственником, великолепный особняк. И Синго знал, для чего купили этот дом, который открыто не посещали даже его братья. И если бы Синго поддался слабости и захотел быть забракованным призывной комиссией, ему не пришлось бы прибегнуть к такому чрезвычайному средству, к какому прибег его двоюродный брат. Теперь ( его семья, вероятно, сумела бы воспользоваться своей магической силой, благодаря которой она получала выгодные военные заказы и большое количество сырья, выделяемого по разверстке для их завода. Синго не сомневался, что если бы родные узнали, что отсрочка не оформлена, они бы тотчас пустили в ход эту свою силу и добились, чтобы комиссия его забраковала. Но это было бы низостью. И в результате на Синго, которого с детства, как собачку, водили на поводке, снова был бы надет ошейник именно в то время, когда он мог избавиться от их опеки. Он упустил бы свою последнюю возможность отомстить им, и снова было бы все так, как они хотели.

Синго вдруг вскочил и прыгнул со скалы на берег. Это безотчетное движение выражало его внутренний протест. Удивленный, Сёдзо молча взглянул на него, как бы спрашивая, что случилось, и Синго снова покраснел.

— Все противно, кругом одна грязь. Я хотел откровенно рассказать вам еще об одной вещи. Об одной своей тайне.

При этих словах он еще гуще покраснел, и голос его снова стал хриплым.

Ухватившись за ветки сосны, он скороговоркой произнес:

— Но сегодня не стоит! Нет, сегодня не стоит. После призыва я приеду в Токио. А если нет — я вам пришлю свой дневник.

Сёдзо и Уэмура вышли из ворот библиотеки, на которых, как и всюду теперь, были водружены огромные флаги с воинственными надписями: «Да сопутствуют нам вечно победы!», «Да здравствует Императорская армия!»

После того как Сёдзо расстался со своим спутником у замкового рва, мысли его были заняты делами, о которых он утром беседовал с Уэмурой, но вот ему вспомнились последние слова Синго. Судя по тому, как юноша был смущен, он хочет поведать ему, видно, свою любовную историю,— рассуждал Сёдзо. Вещь вполне вероятная. Любопытно, кем он мог увлечься?—терялся Сёдзо в догадках. Какая-нибудь студентка, с которой он познакомился в Киото? А вдруг это здешняя девушка, да еще из семьи противников партии Ито? Тогда это настоящая трагедия — готовый сюжет для романа. Внезапно ему пришла в голову нелепая мысль: «Билет от Кюсю до Токио действителен четверо суток, следовательно, в пути можно сделать остановку». Возвращаясь домой из Токио, он был удручен мыслью о предстоящем учебном сборе и почти не обращал внимания на рекламы курортных отелей Сюдзэн-дзи, которые то и дело стали попадаться, как только поезд миновал туннель Тайна. Но теперь в его воображении один за другим, точно он видел их из окна вагона, замелькали эти яркие, красочные, манящие рекламы на огромных жестяных щитах, стоящих среди рисовых полей и на холмах вдоль полотна железной дороги.

Он покраснел. И почему-то почувствовал неприязнь к директору библиотеки, старику Ямадзаки.

Директор сегодня чуть не все время твердил о том, что следовало бы проветрить вещи, хранящиеся в кладовых усадьбы Ато, иначе там могут пропасть ценнейшие реликвии старины. Под конец он заявил, что хорошо было бы, если бы Сёдзо задержался на недельку и помог с этим управиться: он ведь служил у них и знает, где что находится. Сёдзо решительно заявил, что завтра он уезжает. Но почему-то тогда вздрогнул и вытер платком пот со лба.

В магазине рано зажглись огни. Из склада выкатывали бочонки сакэ, и в воздухе стоял крепкий запах вина.

В обширных сенях, отделявших магазин от комнат, стояли ряды ящиков, и рабочие укладывали в них бутылки; видно, готовилась партия сакэ для отправки.

Когда Сёдзо проходил через сени, открылось окошечко конторки