декабря того же года Климент приказывал герцогу Австрийскому арестовать всех тамплиеров, живших в его владениях. Папа дал епископам Майнца, Трира, Кельна, Магдебурга, Страсбурга и Констанца специальное инквизиторское полномочие, чтобы они вели преследования каждый в своей епархии, а аббата из Крудачьо послал инквизитором остальной части Германии. Архиепископы приступили к делу только в 1310 г. В 1310 г. трирский и кельнский архиепископы уступили свои инквизиторские полномочия епископу Марбургскому за обладание имуществом и землями тамплиеров; Климент утвердил эту передачу, предписав действовать как можно энергичнее. Относительно лично самих тамплиеров началось следствие в Трире: было допрошено семнадцать свидетелей, в том числе три тамплиера; дело кончилось оправданием подсудимых. Майнцский архиепископ созвал 11 мая 1310 г. провинциальный собор, на который явился без приглашения тамплиер-командор Грумбаха и подтвердил невиновность ордена. Узнав об этом, Климент приказал снова собраться собору. Приказание папы было исполнено. Командор, его брат и магистры Рейнской провинции, предложили подвергнуться испытанию раскаленным железом, но им отказали. Было допрошено сорок девять свидетелей, в том числе тридцать семь тамплиеров; все они подтвердили под присягой невиновность ордена. Результатом был оправдательный приговор»[7].

Но в целом все шло подобно тому, как дело обстояло в Англии: задержали под честное слово, допросили, судили, оправдали, попросили сидеть ровно и ждать решения папы. Ни одной серьезной улики не было получено за пределами Франции. А те, что были, могли быть получены от любого ордена, если бы за него взялись с той непосредственной прямотой, с которой взялись за храмовников. Нет и не было, пожалуй, на свете ни одной организации, у которой бы не нашлось своего грязного белья. Вот его и нашли, но не более того.

Но наступил октябрь 1311 года, который был ознаменован Вьеннским собором, куда явились три сотни епископов, архиепископов и кардиналов. Каждый, разумеется, прибыл не один, а со свитой. Само собой, приехал король в окружении принцев и баронов. Фиолетовый шелк епископских мантий соперничал с затканной золотом лазурью французских гербов. Красота неописуемая. Портило ее только отсутствие обвиняемых. Их не привезли. Папа предложил собору осудить тамплиеров, не выслушав их: а зачем, ведь показания даны, несколько раз повторены, подсудимые уже не молоды, чего их дергать, сейчас быстренько все подпишем – и банкет.

Вьеннский собор

XVI век. Jacob, P. L., Military and religious life in the Middle Ages and at the period of the Renaissance, 1870

Но отцы собора с этим решительно не согласились. Ни одна страна христианского мира не осудила на своих поместных соборах орден. Ни одна, кроме Франции. А это значит, что осудить можно лишь французских тамплиеров, но не всех. Кроме того, как можно судить, не выслушав защищающееся стороны? Даже Пилат давал Христу слово для защиты, даже Каифа это делал. Неужели добрые христиане хуже римского прокуратора и иудейского первосвященника?

В ответ на это папа предложил собору проект буллы, названной «Голос свыше». Суть ее заключалась в следующем: орден признать невиновным, но так как его история осрамлена доселе невиданным скандалом и никто более не захочет к нему присоединиться, орден распустить, секвестрированное имущество передать ордену Святого Иоанна (госпитальерам), судьбу арестованных тамплиеров оставить на волю и суд поместных соборов.

То есть и волки сыты, и овцы целы, и пастуху – вечная память. Орден невиновен, но распущен.

Немецких храмовников приняли к себе госпитальеры. По сути, те просто переменили орденские котты. Им оставили земли, замки, места в орденской иерархии. Выдали новую форму одежды, ознакомили с новым уставом, который не сильно-то и отличался, и храмовники подняли знамена с белым крестом, дружно плюнули в портрет Филиппа и пошли дела делать. Случилось то самое объединение, о котором речь шла в самом-самом начале. Правда, не так все произошло, как задумывалось в еще относительно безоблачном 1305 году.

Где-то храмовников оставили в их старых замках и домах, но на правах узников: их кормили и поили с тех средств, что получали эти дома от своих прежних владений. Где-то их отпустили на все четыре стороны, где-то приняли к себе те или иные монашеские ордена. Преимущественно те же самые госпитальеры.

А что же с магистром и высшими иерархами ордена? Суд над ними папа оставил себе, на сладкое.

И 22 декабря 1313 года он назначил кардинальскую комиссию, которая должна была вынести окончательный приговор тем из иерархов распущенного ордена, кто еще остался жив: Жаку де Моле, генеральному смотрителю Гуго де Пейро, командору Нормандии Жоффруа де Шарне, командору Пуату и Аквитании Жоффруа де Гонвилю. Кардиналы должны будут торжественно принять их покаяние, назначить им для жительства монастырь поприличнее, достойную положения пенсию и отпустить с миром. Дело же уже по факту сделано, орден распущен, за эти годы в темнице старики и так натерпелись, хватит с них. Климент в целом не имел лично ничего против этих людей и где-то в глубине души был даже не злым человеком.

Сожжение Жака де Моле и Жоффруа де Шарне

Ок. 1380. Chroniques de France ou de St Denis, BL Royal MS20 C vii f. 48r. The British Library, United Kingdom (Public Domain) / Wikimedia Commons

С такими напутствиями кардиналы и отправились.

А 19 марта 1314 года перед собором Богоматери Парижской, аккурат напротив паперти, воздвигли эшафот. На паперти, под красивыми балдахинами, устроили место для судей – кардиналов и высших церковных иерархов Франции. Народ звать не пришлось, толпы запрудили площадь. Не каждый день такое показывают: это вам не воришку вздернут, а самого наиглавнейшего тамплиера приговаривать везут. Сейчас должно закончиться то, что шло целых семь лет. Сквозь толпу, разгоняемую древками алебард королевской стражи, двигалась телега, в которой стояли четверо стариков, облаченных в лохмотья, что когда-то были белыми плащами.

Их возводят на эшафот, зачитывают приговор, и магистр ордена, собрав остатки сил, показывает, что его не зря избрали много лет назад на это место: он все еще рыцарь и магистр, а в эту секунду – Великий магистр Великого ордена.

С высоты эшафота он бросает в лица своим судьям, что все обвинения – ложь, орден невиновен в тех гнусностях, которые ему приписывают, гнусен король, позарившийся на земли и золото ордена Храма, гнусен папа, не сумевший отказать королю и давший добро на это судилище, гнусны судьи, произносящие этот приговор… Гнусен и он сам – де Моле, не сумевший защитить вверенных ему братьев, сломанный парижскими палачами, что вырвали позорные слова признания.

Его слова летят над затихшей площадью, и к ним присоединятся рык сира де Шарне, который вторит голосу своего магистра и бросает в лица судьям их неправосудный приговор.

Настроение у толпы меняется моментально, как это всегда и происходит, – летят слова проклятий в адрес зажравшихся монахов и короля-фальшивомонетчика, в небо возносятся благословения только что проклинаемому ордену. Еще немного, и Париж вспыхнет.

Но тамплиеров быстро увезли в тюрьму, а судьи, укрывшись под сводами собора, тут же переписали приговор. Жоффруа де Шарне и Жак де Моле как нераскаявшиеся еретики, не принявшие милосердного приговора Церкви, передаются в руки светской власти.

И парижская толпа, думая, что этим все закончилось, сильно ошиблась.

Этим же вечером на Еврейском острове Сены (маленький островок, что отделен от Сите лишь небольшой каемкой воды) был приготовлен костер. На него возвели двух стариков – тех, кто публично возмутился против неправосудного приговора.

И этим вечером король Франции увидел свое торжество, которого он ждал долгих семь лет. Он увидел, как в огне исчезают те, кто мешал ему строить его прекрасную Францию. Еврейский остров был отлично виден с балкона его резиденции.

Не увидит он только того, что Господь сделает с кровавым делом его рук. Того, как его сварливый отпрыск утопит армию в «грязевом походе» против фламандцев, того, как умрет молодым его средний и любимейший из сыновей, того, как со смертью последнего и бездарного пресечется его ветвь древа Капетингов. Не увидит он и того, как его внук и племянник развяжут войну за его корону. Войну, которая продлится более сотни лет