Проповедь Джироламо Савонаролы

1496. Girolamo Savonarola. Compendio di revelatione / dello invtile servo di Iesv Christo frate Hieronymo da Ferrara dellordine de Frati Predicatori. Inc 6316.10 (A), Houghton Library, Harvard University / Wikimedia Commons

Савонарола умел не только учить, но и учиться, и ему пришлось стать превосходным оратором. Именно пришлось. Судя по его ранним работам, монаха снедало желание исправить нравы итальянцев, вернуть этот народ к Христу и вырвать из пучины распущенности и порока, а для этого нужно было обладать не только глубокой образованностью и безупречно чистой частной жизнью, чем он и так мог похвастаться, но и умением говорить. Говорить ярко, сильно, красиво и смело. Что поделать, это был век гуманистов, артистов, литераторов и меценатов. И говорить нужно было так, чтобы эти люди его услышали.

И теперь, через восемь лет после того, как Савонарола покинул Флоренцию, возвращался уже не просто ученый, а известный по всей Италии проповедник. Когда я читал о том, как он входил во Флоренцию во второй раз, то никак не мог отделаться от ощущения, что примерно так же мог входить (пятнадцатью столетиями ранее) Павел в языческий Коринф или даже императорский Рим.

Город говорит на двух языках, городские старейшины с триумфом встречают тех своих соотечественников, которые отправлялись в дальние странствия в Ахайю, чтобы привезти оттуда древние манускрипты и кодексы, богатые люди соревнуются друг с другом в благотворительности и распущенности. Вся Флоренция распевает карнавальные песни, прославляя вино и те плотские радости, что следуют после испития этого напитка в компании обворожительных и не слишком строгих красавиц. А сами песни написаны Лоренцо Великолепным, фактическим правителем города, который тоже их распевает в компании гуляк. Вот фрагмент одной из этих песен:

Юность, как сладка она,

Миг – и канет беззаботно!

Хочешь – так живи вольготно:

Даль грядущего темна.

Это Вакх и Ариадна,

Пылки, радостны, взгляни,

Наслажденья ловят жадно,

Ибо быстротечны дни.

Эти нимфы им сродни –

Веселятся беззаботно.

Хочешь – так живи вольготно:

Даль грядущего темна.

Вот толпа сатиров страстных,

Вожделея дев лесных,

Караулит их, прекрасных,

В гротах, в зарослях густых;

Вакх свой пыл вселяет в них,

Пляшут, скачут беззаботно.

Хочешь – так живи вольготно:

Даль грядущего темна.

Рады нимфы очень скоро

Им поддаться на обман,

Чужд пристанища Амора

Лишь бесчувственный чурбан.[9]

А когда Лоренцо не занят распеванием песен, спортивными состязаниями, развратом и городскими делами (на последнее у него обычно не находилось много времени, так как он страстно любил науки и искусство), то он обсуждает поэзию с Анджело Полициано, рассматривает великолепные фрески работы святого Беато Анджелико или спорит о добродетели и свободе с Марсилио Фичино, священником, гуманистом, философом и, для полного комплекта, астрологом. Основателем и главой Платоновской академии. Да, в подражание древним флорентийцы завели себе самую настоящую академию. С самыми настоящими философами, труды которых не стыдно читать и в наше время.

Именно в такую Флоренцию возвращается наш герой – где священники занимаются астрологией и знают античных поэтов лучше, чем Святое Писание, а правитель города предводительствует на пьяных карнавалах.

Савонаролу во Флоренции ждали. Ждал Сан-Марко, братия которого была рада приобрести столь образованного, добродетельного и смелого в проповеди собрата, что было нечастым для той эпохи сочетанием, так как благочестие редко говорило о себе смело в то время. Рады были флорентийцы – еще бы, заполучить такую жемчужину, такого оратора на зависть всей Италии. Рад был и Лоренцо, так как именно он пригласил фра Джироламо в город.

Лоренцо Медичи «Великолепный»

Первая четверть XIX века. The New York Public Library Digital Collection

Кроме того, Савонаролу ждали еще и потому, что у него хватало смелости проповедовать иначе, чем его современники. Проповедники той эпохи, по словам знатока итальянского Возрождения Паскуале Виллари, стремились уподобиться в своем красноречии Цицерону и Марсилио Фичино – эталону почившему и эталону живому. Они следили за красотой высказывания и за тем, чтобы аудитория не заскучала, цитировали Платона и Аристотеля, вставляли в проповедь два-три стиха из Ювенала и разбавляли свои гомилии соответствующими анекдотами. Говоря современным языком, они, идя за вкусами аудитории, добавляли в проповедь элементы шоу и стендапа. И имели успех.

Но Савонарола не хотел успеха для себя. Он хотел успеха для Евангелия. Да, он научился некоторым ораторским приемам, отточил свое умение говорить. Но ровно до той степени, чтобы его слушали. Больше, чем о красоте слова, он заботился о том, чтобы соль не потеряла свою соленость. Его проповеди были просты, прямы, ясны и, о чудо, опирались на Библию, а не на античных классиков. Он не шутил с аудиторией, но обличал ее развращенность, говорил о падении нравственности клира и предрекал, что Господь покарает Италию за то, что она, будучи христианской де-юре, уподобилась древнему Содому де-факто. Так же он в своих проповедях уподобился ветхозаветным пророкам, которые обличали народ Израиля, говоря, что кончится, скоро кончится терпение Всевышнего.

Но и этого мало. Фра Джироламо, постник и аскет, смел утверждать, что Господь говорит с ним и посылает ему видения. И это были отнюдь не отрадные видения, исполненные благорастворения воздухов и умножения плодов земных. Савонарола говорил о том, что Церковь будет скоро наказана и очищена, что приблизилось время покаяния, что довольно плясать и веселиться, пора уподобиться Ниневии. Это можно выразить и короче, притом его же словами: Савонарола говорил, что грехи Италии делают его пророком.

Так что Флоренция ждала пророка и потенциального святого. Вообще, для той эпохи это не диво, а, наоборот, лишний повод гордиться своим городом.

Смотрите: за сто лет до описываемых событий отошла к Господу святая Екатерина Сиенская, та самая, чьи слова убедили папу прекратить Авиньонское пленение и вернуть престол в Рим. Не самая простая задача для обычной женщины. Да, ее тоже посещали видения от Господа. И никого это тогда особо не удивляло: Господь хочет кому-то послать откровение, и он посылает. Не нашего ума дело. Главное – смотреть, что потом этот человек делает. И это укажет, от Господа ли было то видение. Кроме того, можно направить к человеку инквизиторов, им по уставу положено заниматься такими вопросами. К Екатерине, кстати, инквизиторы приходили. И ушли посрамленными. Точнее, один ушел, а второй стал ее учеником.

Святая Екатерина Сиенская и нищий

Ок. 1460. The Cleveland Museum of Art

И потом ее мощи упокоились и в Риме, и в Сиене, что привлекло массу паломников.

Так что свой святой в городе – это очень и очень здорово.

Также стоит отметить, что каждая эпоха характерна своим, почти неповторимым образом подвижничества и святости. И высокое (наравне с поздним) Средневековье не исключение. Получившие видения святые проповедники, аскеты, путешествующие из города в город или же живущие на одном месте, – особенность того времени. Святые Бернардин Сиенский, Висенте Феррер, Иоанн Капистранский – герои именно того времени.

Иначе говоря, фра Джироламо Савонарола из Феррары – человек для Возрождения штучный, но нельзя сказать, что уникальный. И его слова о видениях, его претензия на пророчество тоже не совсем уникальны.

И вот это очень интересно. Ситуация наглядно демонстрирует нам разницу между мышлением человека современного и человека средневекового. Ту разницу, за которой и охотятся историки.

Чтобы понять, что для итальянца конца XV столетия означала самопрезентация Савонаролы, нам придется еще раз вспомнить о средневековой политической теологии.

Итак, власть верховного суверена, называемая majestas (то есть величие), складывалась из двух видов силы: могущества (potestas) и авторитета (auctoritas).

Potestas, по Августину, – сила града Земного. Если угодно, то это сила естественности и маскулинности. Она обладает несколькими неотъемлемыми чертами. Во-первых, potestas неизменна, как и природа. Во-вторых, это представление