Дюбуэль пожал ему руку. В самом деле, то, что Ларудель уже сделал и то, что обещал, превысило все его ожидания…

Ларудель надел берет:

— За вами придут в восемь и на машине подбросят к границе. Ночью вы перейдете ее. На той стороне вас встретят и помогут добраться до приграничного городка, где хозяин бистро «Зеленый попугай» — наш человек. Когда будете возвращаться, он даст вам адрес и пароль ко мне.

— На всякий случай назначьте запасную явку, — попросил Дюбуэль.

Ларудель немного заколебался, но лишь на мгновение, и решительно ответил:

— Улица Риволи, двадцать четыре. В этом же районе, — он кивнул на окно. — Спросите Франца Шавеля и скажете, что хотите купить у него три бочки вина. Не забудьте — три бочки.

Ларудель вышел в сад и проскользнул в калитку, ведущую в безлюдный проулок. Дюбуэль с Вилли смотрели ему вслед. Вилли уважительно произнес:

— Говорят, его голова оценена в миллион!

— Мудрая, стало быть, голова! — тихо засмеялся Дюбуэль.

Он хлопнул Вилли по плечу и заглянул в глаза. Возможно, они больше не увидятся: завтра Вилли уезжает в Швейцарию, где будет жить в городке Альтдорф, подальше от многолюдных Женевы и Берна. Там он станет писателем, который немного пишет, немного болеет, потому и ведет замкнутый образ жизни.

Они обнялись. Вилли вышел через ту же калитку. На прощание он улыбнулся и кивнул товарищу.

Дюбуэль разглядывал свой новый паспорт. Сделано неплохо, обычный контроль выдержит вполне… Мертенс, Дюбуэль, теперь Оноре Луеш… Сколько раз ему еще придется менять фамилию?..

Дюбуэль прибыл на Лионский вокзал утром. Огляделся: как будто ничего опасного — шла обычная проверка документов. Несколько шпиков с унылым видом толклись на перроне, и его паспорт действительно не вызвал у них подозрений.

Дюбуэль прошел пешком несколько кварталов и позвонил к себе домой. Долго никто не брал трубку, хотя телефон стоял в коридоре у двери в комнату мадам Пуапанель — хозяйки квартиры, а она в это утреннее время всегда была дома. Наконец Дюбуэль услышал ее голос, но, представив, как стоят за ее спиной гестаповцы и вытягивают шеи, силясь услышать что-либо, положил трубку.

Перезвонив на конспиративную квартиру, он узнал бодрый голос Кана и тихо засмеялся. Кан сразу понял, кто на том конце.

— Слава Богу, — сказал он. — Это ты?

— Кто же еще?

— Все в порядке?

— Вроде.

— Ты успеешь за полчаса доехать до Северного вокзала? Встретимся на Рю-Шаброль.

— Успею.

— Тогда до встречи.

Кан не назвал места рандеву, но Дюбуэлю и так все было ясно: кофейня «Лаура» на соседней улице, небольшая уютная, где они и позавтракают.

Дюбуэль добрался до места раньше Кана. Он курил и наблюдал, как двое детей за окном кормят голубей. Упитанные птицы выхватывали корм прямо из детских рук, а мальчик и девочка, плохо одетые, бледные и, вероятно, полуголодные, отдавали им последние крошки хлеба.

Дюбуэль почему-то подумал, что потом какой-нибудь проходимец поймает этих голубей, продаст хозяину «Лауры», а тот, приготовив из них паштет, подаст их с вином богатому посетителю…

Он не сразу узнал Кана. Директор «Поло», носивший пальто из верблюжьей шерсти и шляпу мышиного цвета, великолепную шляпу, купленную у Пекена, пришел в плаще с чужого плеча и кожаной кепке — любимом головном уборе таксистов или рабочих с парижских окраин. Кан сбрил свои элегантные усики и даже сгорбился, старательно изображая пожилого человека, которому не повезло в жизни. Он застенчиво глянул на свои разбитые и нечищеные ботинки, потом сел, спрятав ноги под стул.

Дюбуэль заказал завтрак и, подождав пока гарсон отойдет, нетерпеливо спросил:

— Что случилось?

Кан пожал плечами.

— «Поло» еще существует, но, думаю, это ловушка.

Он рассказал о визите двух немцев с полковником Кепфом, ночном обыске в помещении фирмы и шпике из бистро.

— Значит провал, — признал Дюбуэль, — стопроцентный провал. Вчера я звонил из Марселя Жервезе. Если за «Поло» взялись гестаповцы, они наверняка записали наш разговор и уже ждут меня. А когда не дождутся, то поймут… Они даже знают, каким поездом я приеду в Париж.

— Как же ты избежал ловушки?

— Спросил у мадемуазель Пейрот, какой горшок с цветами, где стоит.

— Но ведь это слышали и гестаповцы.

— Да. Они, видимо, до сих пор встречают все поезда из Марселя. А я приехал лионским…

— Ну и как мы будем жить дальше, Жан?

— Рации целы?

— Да, все три. Но работает только одна — передаем информацию, которая поступает от Рено. У него своя линия… Две рации я приказал пока законсервировать.

Дюбуэль кивнул, соглашаясь. Теперь надо было искать новые источники информации, заново налаживать систему связи. На это уйдет не менее трех-четырех месяцев. Он сказал об этом Кану, и тот согласился, но как-то без надежды, и Дюбуэль подумал, что Анри отчасти упал духом. В конце концов, это естественно: Кану всегда все давалось сравнительно легко, и первый серьезный провал привел его в уныние.

Гарсон принес бутерброды и кофе. Анри отпил несколько раз, и морщины на его лице разгладились.

— Устал, если честно, — признался он. — А еще такое ощущение, будто гестапо уже выследило меня.

— Глупости, — категорически возразил Дюбуэль, — и не надо паники. Кстати, деньги у вас остались?

— Конечно. Провал «Гомеса» научил кое-чему. Есть наличные, но все, что лежало на счетах, пропало. К сожалению!

Дюбуэль подал Кану паспорт.

— Надо вклеить сюда мое фото. Я должен ехать в Берлин.

— Ты! — ужаснулся Кан.

— Больше некому. В Берлине знают только меня.

Кан посерел лицо.

— Это самоубийство! — произнес он. — Безумие!

— Предлагаешь другой выход?

— Если бы он только был…

— Тогда сделай скорей фото.

— Э-э-э, — Кан махнул рукой. — Директора «Поло» больше нет, так что придется подождать. Дня три, а то и неделю.

— Быстрее нельзя? — спросил Дюбуэль на всякий случай, хотя понимал: если Кан сказал три дня, значит три.

— Какие у тебя сейчас документы? — спросил в ответ Кан.

— Великолепная подделка марсельского производства. Так что облавы мне нестрашны.

— И все же будь осторожен.

— Буду, — согласился Дюбуэль, — обязательно буду.

Прослушав запись разговора Дюбуэля с Жервезой Пейрот, штандартенфюрер Беккенбауэр устремил тяжелый взгляд на Крейцберга.

— Что скажете, гауптштурмфюрер?

— Этот болван