в Ленинграде менялось, город с небывалым воодушевлением готовился ко второй блокадной зиме. Директор гостиницы «Астория» Галина Алексеевна, молодая особа с намазанными тушью ресницами, поднималась по мраморной витой лестнице, пела. «Ну почему я так счастлива? – спрашивала она Лукницкого. – Я правда не знаю. Город обстреливают, а я пою. Никогда с утра не пела. Жила так хорошо, а все время плакала. А из-за чего! Мне теперь смешно вспоминать. А теперь всех потеряла, всех близких. Я думала, не переживу. А теперь ко всему готова. Умру так умру. Больше не боюсь смерти».

Лукницкий испытывал те же чувства (кроме случаев, когда сталкивался с бюрократизмом военной администрации). У него был пропуск, выданный в Москве военным командованием, с двадцатью печатями и подписями, но, как правило, даже это не помогало при получении еды, карточек, транспорта.

Настроение людей менялось под воздействием происходивших вокруг событий. Выступая в Большом зале филармонии, секретарь горкома Кузнецов сказал:

«Враг недавно создал большую группу дивизий, которые воевали на Севастопольском фронте. Но благодаря Синявинской (Волховской) операции и действиям войск Ленинградского фронта эта группа разгромлена. И недалеко то время, когда наши войска получат приказ: «Разорвать кольцо блокады!»

Это вызвало бурную овацию.

Ленинград готовился к празднованию 25-й годовщины Октябрьской революции. Парада не было, его время еще не наступило, но состоялись праздничные концерты. Вишневский и два его друга, Александр Крон и Всеволод Азаров, за семнадцать дней написали музыкальную комедию о Балтийском флоте (не слишком веселая тема) под названием «Раскинулось море широко». Раньше Вишневский никакого отношения к музыке или комедии не имел, он, правда, ходил как-то на «Роз-Мари», чтобы посмотреть, что представляет собой этот мюзикл, и даже плакал там отчего-то. Писали «Раскинулось море широко» по заказу политуправления Балтийского флота; Вишневский, получив указание, ответил: «Есть!», а потом уже стал разбираться, что предстоит сделать. Он с энтузиазмом кинулся выполнять задачу и почти внимания не обратил, что поездка, намеченная на 30 сентября в США в качестве корреспондента «Правды», которую предлагал секретарь горкома Кузнецов, так и не состоялась. К этой поездке, назначенной в связи с визитом Уэнделла Уилки в Россию, Вишневский тоже отнесся с большим энтузиазмом (даже начал в порядке подготовки читать роман «Бэббит» Синклера Льюиса), но через несколько дней ее отменили, и он так и не узнал почему.

Как обычно, перед праздником в Смольном состоялся прием. Вишневский на нем присутствовал. Собралось все партийное руководство Ленинграда – Жданов, Кузнецов, другие секретари, а также генерал-лейтенант Говоров. Вишневский был в большом волнении – 25 лет революции, 25 лет большевизма, все началось именно в этом зале вечером 8 ноября 1917 года, когда Ленин, выйдя на сцену, спокойно объявил: «Мы теперь переходим к созданию социалистического строя». Вишневский старался сдерживать свое волнение, но это было нелегко. Он поглядел на почетный караул – балтийские моряки с широкоскулыми лицами, озаренными внутренним светом, – совсем как в 1917-м. Они слушали речь Сталина. Хорошая новость! В африканской пустыне разгромлены войска Роммеля. В беломраморном золотом зале ярко горели люстры (теперь Ленинград был соединен проложенным через Ладогу подводным кабелем с восстановленной Волховской электростанцией). Большинство присутствующих – военные. В вооруженных силах теперь было 70 % коммунистов и 90 % комсомольцев.

Вишневский не заметил адъютанта, который тихонько подошел к Говорову, сидевшему на сцене в зале, и шепнул ему: «Вас вызывают». Говоров тихо вышел и поспешил к ВЧ. Звонок был из Москвы. Состоялся очень короткий разговор со Сталиным, короче трудно себе представить. А слова, которые Сталин произнес, выглядели таинственно: он приказал возобновить «военную игру № 5».

Накануне праздника в своем обращении к народу Сталин говорил, что «скоро будет праздник и на нашей улице», он имел в виду Сталинград, где немецкому наступлению предстояло продолжаться еще неделю и лишь две недели остались до советского контрнаступления. Он дал понять, что у России скоро будет повод для праздника. А закодированные слова, обращенные к Говорову, означали: Ленинграду тоже будет что праздновать. «Военная игра № 5» – шифр, по советскому обыкновению довольно замысловатый. Однажды вечером Дмитрий Щеглов слышал, как работал радист у полевого телефона. «Жасмин» вызывал «Розу», «Роза» сообщала «Жасмину» зашифрованную информацию, при этом подразделения разведки обозначались словом «глаза», моряки – «ленточки» (у них бескозырки с ленточками), артиллерия – «черная» (петлицы на форме черного цвета). Генерал – «старик», а командир 8-й армии – «дедушка», снаряды – «огурцы». И Щеглов задумался о том, кто кому больше морочит голову.

В ходе войны шифр несколько усложнялся, но не слишком. В апреле 1943 года Сталина именовали «товарищ Васильев», затем в мае и августе – «товарищ Иванов». Маршал Жуков был в апреле 1943 года «Константинов», а в мае 1943-го – «Юрьев», генерал Н.Ф. Ватутин – «Федоров», Никита Хрущев – «Никитин», Ф.К. Корженевич – «Федотов», генерал Рокоссовский в мае 1943-го – «Костин». В большинстве своем кодовые названия – производные от имен командиров. Для Сталина использовали самые обычные русские фамилии, в английском языке такими являются Смит или Джон.

Сталин предпочитал называть военных руководителей по фамилии. Если, к примеру, адмирал Кузнецов, подразумевая Жданова, говорил «Андрей Александрович», Сталин, отлично зная, о ком идет речь, непременно спрашивал: «Это вы о ком?» Исключение составлял маршал Шапошников, его можно было называть «Борис Михайлович», и Сталин вопросов не задавал.

«Военная игра № 5» – указание Говорову вернуться снова к планам наступления для прорыва блокады. Говоров пошел в свой кабинет, открыл сейф и вытащил толстую папку. С тех пор как он стал командующим Ленинградским фронтом, он обычно записывал бесконечное множество идей, планов, замечаний, возникавших по поводу наступления. А теперь, оставшись один в своем кабинете на 2-м этаже Смольного и велев адъютанту никого не впускать даже по самым срочным вопросам, он стал отбирать необходимые документы.

Когда он вернулся на свое место в президиуме, праздничное заседание уже подходило к концу.

Вскоре приступила к работе небольшая группа помощников Говорова – начальник инженерного управления генерал Бычевский, начальник артиллерии генерал Одинцов и несколько других. Это была уже 5-я попытка прорвать блокаду, но отличавшаяся от предыдущих. 17 ноября в Москву был отослан предварительный проект, 22 ноября – более детальный план.

Намечалось сосредоточить на Ленинградском фронте не меньшее число войск, чем на Волховском, создавалась также новая армия, 67-я, под командованием генерала Духанова, одного из лучших командующих. До войны Говоров работал под его началом: тогда Духанов командовал Ленинградским военным округом, а Говоров – артиллерийским полком.

Говоров работал с предельной сосредоточенностью. Он был несколько дальнозорким и при чтении или изучении карт всегда надевал очки. Он отличался