Блокада уже длилась 506 дней, немцы отброшены, однако они все еще у порога, их орудия бьют по городу.

7 февраля Павел Лукницкий пошел на Финляндский вокзал. Там зияли воронки от снарядов, на месте депо – сплетение искореженной стали, балок. Но платформа украшена была красными флагами, а в 10 часов 9 минут утра на станцию, грохоча, прикатил паровозик Л-1208, тянувший два пассажирских вагона и цепочку товарных. Он прибыл по новой дороге: Ленинград и Большую землю соединил Шлиссельбургский мост через Неву и Волховстрой[211].

Заиграл оркестр, в толпе звучали радостные приветствия, выступал с речами председатель горсовета Попков и секретарь горкома Кузнецов. Митинг закончился к 12 часам, и диспетчер объявил: «Отправляется поезд № 719, Ленинград – Волховстрой, машинист Федотов».

Наступил уже 526-й день блокады. Восстановилось железнодорожное сообщение, оно проходило непрямым, кружным путем, через временные мосты, через смертельно опасный коридор под огнем фашистов. Блокада лишь частично была снята. Хотя многим ленинградцам казалось, что полный, окончательный конец блокады наступил. Но они ошибались. Между этим февральским днем и окончательным освобождением Ленинграда пролегло столько дней, недель, месяцев, столько человеческих жизней!

Война продолжается

После победы в январе немногое изменилось в Ленинграде, вопреки надеждам тех, кто уцелел. Опасности по-прежнему подстерегали, и не кончились лишения, и город жил в страхе, что в любой момент непрочная связь с Большой землей может оборваться.

Эта связь поддерживалась через «коридор смерти» – такое название вскоре приобрела узкая полоска земли в Шлиссельбурге, от нее до немецкой артиллерии лишь 500 метров. В любой момент связь Ленинграда со страной могла быть нарушена. Фактически лишь 76 поездов проскользнули в феврале через «коридор смерти». В марте – чуть побольше. Но вновь и вновь взрывались тяжелые снаряды, превращая дорогу в груду искореженных рельсов. Орудия были установлены на Синявинских высотах, железная дорога оттуда видна как на ладони. За 11 месяцев немцы 1200 раз перекрывали железную дорогу. Поезда часто не ходили по нескольку дней, а если шли, то ночью, затемненные, без сигнальных огней. Сообщение улучшилось лишь тогда, когда через «коридор смерти» стали ходить поезда специальной паровозной колонны № 48, отборного железнодорожного подразделения. В итоге 4 500 000 тонн грузов были доставлены в Ленинград в 1943 году, в основном за последние месяцы. Многим это стоило жизни.

Нацисты надеялись перекрыть узкий коридор и опять установить полную блокаду, город был в опасности. Говоров и Жданов это понимали. Немцы ожесточенно обстреливали город из орудий в отместку за то, что их отбросили на несколько километров. С 4 сентября 1941 года, когда в Тосно заговорили первые немецкие дальнобойные орудия, таких жутких бомбардировок не было.

Да, успокаиваться было рано. Под Сталинградом русские одержали великую победу в январе 1943 года, нацистская 6-я армия фельдмаршала Паулюса разбита, ее потери составили 300 тысяч человек, но, судя по всем признакам, немцы еще очень сильны. Они все еще на Пулковских высотах, оттуда можно невооруженным глазом видеть шпиль Петропавловской крепости и устремленную ввысь иглу Адмиралтейства. В их руках были все окрестности Ленинграда, все Балтийское побережье, вся древняя новгородская земля, вся Центральная Россия за 200 километров от Москвы, все богатые черноземные территории, вся Украина и северные берега Крыма. Союзники действовали в Африке, но в Европе еще не было второго фронта. А поставки из США в Советский Союз были весьма незначительны. Ход событий медленно менялся, и не в пользу Гитлера, но измученное население Ленинграда вряд ли это замечало.

Город теперь мало походил на величественную столицу, какой она была перед войной еще в 1941 году. Он скорее был похож на тот Петербург, о котором Тургенев писал: «…Эти пустынные, широкие, серые улицы, эти серовато-белесые, желто-серые, серовато-розовые дома с осыпающейся штукатуркой и глубоко запрятанными окнами – вот наша Северная Пальмира. Отовсюду все видно, все ясно, до ужаса четко и ясно, и все так печально погружено в сон». Город не спал, он просто опустел. По улицам Ленинграда ходило не больше людей, чем по улицам тургеневского Петербурга в 1860 или в 1870 году.

Люди, оцепеневшие от пережитых ими ужасных событий, стали как лунатики, они не знали, что ждет их впереди. Победа, одержанная в январе, в основном оказала воздействие психологическое, но не физическое. 22 января рабочим, занятым в тяжелой промышленности, норму хлеба увеличили до 700 г в день – это почти полторы буханки, остальным категориям рабочих – до 600 г, служащим – до 500 г, иждивенцам и детям – до 400 г. Жиров не давали никому, доставка продовольствия была нерегулярной, мясо и масло редко удавалось получить. Только в 1943 году, и далеко не сразу, появились американское консервированное масло, колбасный фарш, яичный порошок, порошковое молоко и сахар. Ленинградцы были благодарны, хотя, по их мнению, «русский сахар слаще и у русского масла вкус лучше».

Городу предстояло праздновать день Первого мая, впервые с начала войны по-настоящему праздновать. Шел снег, было сыро, холодно, ветрено. Снег начался рано утром и все шел и шел. Мокрый, липкий, он превратил Марсово поле, территорию Смольного и Летний сад в сказочную страну с таинственными колоннами и ветвями, склоненными под снежной пеленой. Парад на Дворцовой площади не состоялся, но заводским рабочим дали выходной день – первый выходной с 22 июня 1941 года, не считая зимы 1941/42-го, когда не работали почти все заводы из-за отсутствия топлива и электроэнергии, из-за болезни и смерти людей. В этот день работали продовольственные магазины, заводы, где нельзя было прервать производственные операции, электростанции, водонапорные станции, предприятия связи.

Красные флаги и знамена украсили город, а также плохо нарисованные портреты Сталина и Жданова, главным образом Жданова. По радио звучали речи, выступали председатель горсовета Попков, командующий Балтийским флотом адмирал Трибуц и генерал Говоров, объявивший, что в период зимнего наступления разбиты 8 немецких дивизий, а потери врага составили 100 тысяч человек. Он предупредил, что прибывают немецкие резервы и «в любой момент может начаться штурм города».

Новое немецкое наступление представлялось неизбежным. Через несколько дней Жданов собрал в Смольном партийных руководителей. Он потребовал уделить больше внимания противовоздушной обороне и рабочим батальонам и предупредил, что «Ленинград военный город».

Но вряд ли требовались предупреждения Говорова и Жданова, так как немцы сами сделали это предупреждение Первого мая. Несколько дней шел сильный обстрел города, такой сильный, что у Веры Инбер пострадало правое ухо – стало хуже слышать. 1 мая в 9 утра она проснулась оттого, что дом качался: поблизости упали один за другим 8