— Ну, а Кузьма, — спросил я у Марьи, — чем же кончилось у него с той проводницей?

Призадумалась Марья, с печальной улыбкой взглянула на меня — будто посожалела, что чего-то — самого главного — я и не уловил, не понял.

— А и не кончилось ещё, — усмехнувшись, сказала она. — Так и ходит наш Кузьма в женихах. Может, не ждать бы ему, а сесть в тот поезд надо было. А он не сел, остался. Похоже, и сейчас ещё ждёт? — она вздохнула и поднялась из-за стола, подставила табуретку к тёплой печке, села к теплу спиной. — Ну вот, про Кузьму вы теперь всё знаете, считай, и про нас всех — про меня, про Лександру, про Матвеича нашего… Ведь тебя, Матвеич, сколько раз в район на высокую должность сватали, а ты вот с нами остался. Вот и выходит, что Кузьма-то, он в каждом из нас вроде живёт. Земля родная всех нас держит, куда мы без неё?..

Что правда в этой истории, что вымысел — я и теперь не знаю. Но всякий раз, когда вспоминаю об этом, я вижу одно и то же и думаю об одном… Вижу маленькую сторожку и человека, одиноко стоящего с флажком в руке, а мимо сторожки, мимо этого полустанка днём и ночью мчатся поезда. Остановятся на минуту и снова набирают ход, чтобы лететь дальше.

Как велика и как мала на земле наша жизнь! Вся жизнь и каждая минута…

ВИШНЁВЫЙ САД

Больше месяца в окрестностях города Волжска шли съёмки двухсерийного цветного широкоформатного художественного фильма о войне. Кончался август, погода стояла как на заказ — самая киношная; многие эпизоды, которые предполагалось снять «на натуре», были отсняты. Оставался последний, небольшой, но очень важный эпизод с массовкой.

На понедельник назначили съёмки. А в субботу заболела актриса, которая должна была сниматься в этом эпизоде. В группе началась паника.

Режиссёр Евгений Горелов, человек уже немолодой, не новичок в кинематографе, он же и автор сценария, ходил по гостиничным коридорам мрачнее ненастной осенней тучи и суеверно ругал себя за то, что чёрт дёрнул его назначить съёмки на понедельник. Неотснятый эпизод был очень нужен ему, просто необходим; вся эта невероятно сложная, с таким трудом и скрипом закручивавшаяся карусель, которая стольких сил и нервов стоила, держалась на этом эпизоде, а эпизод, каким он задумывался и виделся Горелову, — на этой актрисе, специально им, Гореловым, приглашённой на съёмки. Он вспомнил, как долго и терпеливо уговаривал её, звонил несколько раз ей в Москву, на квартиру, соблазнял как мог этой небольшой, но выразительной, ну прямо для неё написанной ролью, в которой он «не видит» никого другого, а в последний раз даже текст роли стал пересказывать в трубку, при этом так вдохновился, так распалил себя, что пожилая актриса не удержалась, дрогнула.

Наутро она приехала, но тут же пожаловалась на головную боль, а к вечеру у неё поднялось давление. Утром следующего дня — это было воскресенье — состояние здоровья актрисы не улучшилось, и от завтрашних съёмок она отказалась наотрез.

А время шло, и нужно было что-то решать. Распускать группу, ждать, когда поправится актриса? Или срочно звонить на «Мосфильм» и просить другую исполнительницу? Но успеют ли?

И тут кого-то осенило: ведь в Волжске, в этом небольшом городке, есть свой драматический театр! Пусть провинция, пусть не Театр на Таганке и не «Современник», но в таком-то положении…

Не рассчитывая на удачу, скорее, сознавая, что иного выхода нет, Горелов без особого энтузиазма принял предложение своей помощницы, ассистентки Зиночки, сходить в местный театр: а вдруг да и найдётся подходящая актриса! Через двадцать минут Зиночка была в театре. Но опять незадача! Кроме старичка вахтёра и дежурного пожарного, в театре никого не оказалось. Отпуск.

— Господи! — Зиночка в отчаянии опустилась на стул. — Вот не везёт! Что же делать-то?

Она с надеждой взглянула на старичка вахтёра, восседавшего в мягком реквизиторском кресле с газетой в руках.

— А вы, извиняюсь, по какому вопросу? — Отложив газету на стоявший рядом столик, он взглянул на неё из-под очков. — Ежели дело важное, так можно и поискать кого надо. Небось не все по курортам разъехались.

— Вчера ещё тут вертелись, — сообщил подошедший пожарный.

— А может, и правда, — воспрянула Зиночка. — Я, видите ли, с «Мосфильма», мы здесь картину снимаем, и нам позарез нужна актриса…

Она тут же принялась объяснять вахтёру и пожарному, какая именно актриса нужна для съёмок, и как это срочно нужно, и что за эпизод предстоит им снимать, и вообще о будущем фильме — о ком и о чём он… Всё больше проникаясь особой, свалившейся на их головы ответственностью за судьбу киноэпопеи — так Зиночка назвала будущую картину, — вахтёр и пожарный долго и озадаченно молчали, а потом, отважившись, стали наперебой вспоминать одну за другой фамилии местных актрис, обсуждая при этом их достоинства и недостатки; единодушия в творческих оценках и личных симпатиях не было — вахтёр сердился на пожарного, пожарный на вахтёра, — а дискуссия безнадёжно затягивалась. Зиночка сидела как на иголках, то и дело поглядывала на часы. Угадав её беспокойство, вахтёр решил поставить точку.

— Холину нужно искать. Нину Владимировну, — он с вызовом взглянул на пожарного и потянулся за телефонным справочником, лежащим на столе.

Пожарный, похоже и на этот раз готовый возразить, промолчал, однако, поразмыслив немного, сказал:

— Насчёт Холиной я, пожалуй, не против. Очень положительная, надо сказать, дамочка. И не курит, хочу заметить. За другими, скажу вам, гляди да гляди… То тут, то там окурок бросят, а эта нет. Думаю, стоит прислушаться…

— Не в том дело — курит или не курит, — ревниво вставил вахтёр. — Я при дверях, считай, пятнадцать лет сижу, ихнего брата насквозь вижу… Другой, может, на сцене хорош, а в жизни, в буфете или, скажем, на месткоме и не больно герой. А Холина… Душевный она человек. В театр придёт, с каждым поздоровается, ей что директор, что вахтёр…

На том и порешили: звонить Холиной.

Позвонили. Нина Владимировна, на счастье, оказалась дома.

Это предложение застало Нину Владимировну врасплох. Два дня, как вернулась домой с гастролей, оглядеться толком не успела, дорожную пыль с чемодана не стряхнула — он так и стоял в коридоре, даже Димку, сына, ещё не повидала, как раз сегодня собиралась ехать к нему на дачу, и вот… Как снег на голову!

Нет, в другое бы время — какой