Шрифт:
Закладка:
Дикая жизнь
– Ты для чего поселился в тайге? Создать биографию? Сейчас ни у кого из писателей нет биографии, а у тебя – есть. Ты – таежный охотник.
– Я просто захотел – и поехал. Я не думал ни о чем. И ничего писать не собирался.
– Но как же ты попал в дикие места? Ты осуждаешь цивилизацию и бежишь от нее, проповедуешь жизнь на природе?
– Да ну… Это все хренософия, болтология. Я просто поехал, и всё… Очень распространенный вопрос: что человека заставляет сменить место? Думают – вот он бежит от дискомфорта, который был на старом месте. Но часто причина в том, что человеку просто нравится, даже слишком, новое место, куда он едет. У меня предлог мог быть любой, но на самом деле причина была такая: мне просто хотелось быть среди этих елок. Нравилась безумно тайга, вот это пространство огромное. Я когда смотрел на географическую карту России, особенно на зауральскую часть, меня просто начинало трясти, так туда манило. Это такой азарт! Мне больше ничего не надо. Как только я представлял себе Саяны, у меня [сразу] мороз по коже. Ладно, первое время меня интересовала орнитология. Действительно, мне было это интересно. Я всегда радовался, увидев новую птицу, хотелось узнать, как она называется, – это как азарт коллекционера. Я каждый год в Сибирь ездил с биологами в экспедиции. Еще школьником начал! Потом уже студентом в Туву ездил, на Байкал, на Енисей. Там мои друзья работали в экспедиции. Однажды я зимой в Туруханский район приехал и понял, что должен там остаться. И сразу мне предложили работу на биостанции… Я пять лет там отработал. Вместе с напарником, его зовут Анатолий. Потом он ушел в охотники; следом за ним и я. Мы ушли… Это путь, тут всё логически одно из другого следует. Человеку нравится там жить, он остается, начинает работать в экспедиции, но у него всегда мечта – подняться на следующий этап, пойти в охотники. Вот и всё…
– Значит, сразу нельзя уйти из города в охотники, нужно сначала побыть на станции…
– Обычно – да. Биостанция – это такое перевалочное место. Потрешься с мужиками, пообщаешься с охотниками, кое-что уже научишься делать, и следующий этап – уже охотничий… Таков этот сценарий, уже тыщи людей по этому пути прошли.
– Многие, наверно, поматросили и бросили.
– Нет… Это засасывает капитально. В любом поселке, куда приедешь, лавина людей со всей страны, целыми компаниями ехали – с Украины, с Дальнего Востока, из Питера… Такая мечта у любого есть, у каждого горожанина! Вот поймай сто человек, и каждый тебе скажет: «Эх, бляха-муха, если б не работа, махнул бы я туда…» Там есть это ощущение свободы… Ясно, что на лавке лежать не будешь, придется делать много всякой работы, – но ощущение свободы выбора постоянно есть.
– А не больше ли свободы вот здесь, в Москве? Вот ты, например, пошел бы, наторговал себе нефти на миллион долларов, а после делал бы что хотел. А?
– Это сказка, такого не бывает. Так не получается. Я думаю, что как только человек заработает миллион, сразу начинает второй зарабатывать. Остановиться нельзя! И потом, мы и так делаем, что захотим. Вот я напарнику Толяну говорю: «Слушай, вот было бы у тебя бабок до хрена, что б ты делал?» Он отвечает: «Ну что б делал? На вертолете на охоту забрасывался бы и охотился. Ну жрал бы что-то другое, а делал бы все то же самое».
– Это как в анекдоте, когда белый учит туземца: заработать на сборе бананов, а потом лежать под пальмой и ничего не делать. Туземец говорит: «Так я и лежу…»
– Да, да, да.
– Это как с цыганами. Их долго презирали за дикий образ жизни, а теперь все мечтают так же жить – иметь кучу детей, путешествовать, селиться на природе, жарить шашлыки на свежем воздухе…
– Ну да, есть такое. Вот когда приезжают иностранцы в тайгу, они же тоже начинают так себя вести.
– Ты возил?
– Было дело. Они отдаются обстановке! Иностранцы на этот отдых в тайге тратят такие же бабки, как если бы они на Канары съездили. Даже больше!
– Типа «знал бы прикуп – жил бы в Сочи». Можно сказать, что ты живешь на курорте?
– Мы обсуждали это с Толяном. Когда стоит прекрасная погода, градусов десять тепла, я говорю: «Вот было бы так всегда». Он не соглашается: «Да ты чего! Это было бы райское место! Тут все торчали бы, заколебали бы! Нас бы тогда выжили отсюда!» Там мало народу, потому что то комар, то морозяка, то транспорта нет. Это лимитирует. А так – конечно, классно, в принципе. Живешь один, никто тебе на пятки не наступает, всегда можешь уехать на какую-то речку, где никого нет, поймать рыбину. Завел мотор – и поехал! Ощущение такое, что ты хозяин жизни. Все зависит от тебя. Как в одном моем рассказе говорится, мир сведен до размеров, когда в нем можно навести порядок своими руками. Вот и всё. А в городе – н-е-ет. В городе ты зависим от множества обстоятельств, у тебя нет ощущения, что ты – хозяин положения. В городе важно одно: количество бабок. Чем больше у тебя бабок, тем сильнее у тебя ощущение, что ты – хозяин. Но свободы все равно нет! Свобода – в тайге. Она там мерится твоим мастерством, твоей выносливостью, твоей упертостью, твоей терпеливостью, какой-то работой над собой, может быть. Тем, что ты можешь сам сделать. Там все пахари, все мастера, все плотники, у всех такой сибирский мощный стиль.
– Это красиво звучит. Но смотри что получается: у вас вроде свобода и чистота, а живете вы на деньги, которые за продажу соболей. Вы фактически кормитесь с того, что миллионеры покупают своим девкам шубы.
– Нет, нет. Настоящие таежные мужики таких вот, в шубах, презирают. Дама, которая соболей носит от Диора, там она вообще для таких людей – дерьмо. Они ее презирают, им отвратительны эти дамские штучки, они ненавидят все это! Охотник – это ж белая кость. А может, это какая-то классовая ненависть крестьянина к барской жизни… Это тоже есть.
– Ну ладно, зимой ты в тайге, на промысле. А летом где?
– В деревне. В Бахте. Это на Енисее.
– Туда как к вам добираться?
– Если летом, то сперва самолетом до Красноярска, а потом теплоходом двое суток – прям до деревни. На пароходе, конечно, классно… Сел в каюту,
