Поставив чашку на стол, Сёдзо горько усмехнулся. Господин и госпожа Инао в роли членов культурной делегации— не смешно ли? И вообще вся затея с делегацией просто комедия, одна из тех, которые не сходят со сцены общественной жизни с начала так называемого всестороннего японо-германского и японо-итальянского сотрудничества. Все буквально помешались на Гитлере и Муссолини. Это было и смешно и печально. А рядом с этой заметкой была напечатана очередная статья о деле арестованных профессоров Токийского университета. Сёдзо не стал ее читать. Под этой колонкой шло продолжение заметки о культурной делегации и, в частности, сообщалось, что госпожа Инао едет не в обычном кимоно, а в великолепном наряде из театрального гардероба Но.

— Есть там что-нибудь интересное? Я тоже сегодня еще не просматривал газет,— сказал Ода, держа чашку кофе у рта и заглядывая в газету.

— В Италию отправляется культурная делегация.

— Ого! Ну, если в ее состав включили такую красавицу, это уже неплохо!

По свойственной ему рассеянности Ода даже не обратил внимания, что эта красавица и есть та самая Тацуэ, с которой его когда-то познакомили. Он только сказал, что такие заметки по крайней мере веселее военных статей, заполняющих теперь газетные страницы.

— И то и другое читать противно.— Сёдзо отшвырнул газету. Говорить Оде, что в газете напечатана фотография Тацуэ, ему не хотелось и он спросил приятеля:

— Кстати, а как у тебя дела с новым назначением?

— Вчера меня опять вызывали в министерство. Стоит мне дать согласие — и вопрос будет решен.

В Шанхае было уже создано несколько научно-исследовательских институтов, а в Пекине создавалась широкая сеть такого же типа промышленных лабораторий. Ранее посланных туда специалистов не хватало, требовались все новые опытные и умелые научные работники. Все это нужно было для того, чтобы перестроить систему эксплуатации источников сырья. Одной из насущных проблем стало максимальное повышение урожайности — прежде всего риса, хлопка и масличных культур. Продукты мирного сельского труда ныне тоже превращались в «стратегическое сырье». Отсюда возникала задача улучшения обработки земли и ухода за посевами.

Поэтому на исследовательские работы, подобные той, которой занимался Ода, денег теперь не жалели.

— Конечно,— говорил Ода,— соблазн для меня большой. Здесь ведь отпускают на исследования жалкие гроши.

— Да,— в раздумье заметил Сёдзо,— искушение серьезное. Ведь есть такие ученые, инженеры, конструкторы, которые настроены против войны и в то все время целиком посвящают себя розданию отравляющих веществ и новых видов оружия. Наверняка и на них действует эта приманка.

— Несомненно! Взять хотя бы наш институт. У нас есть группа сотрудников, которые в студенческие годы, хоть их не сажали и не исключали из университета, тоже были «еретиками». А сейчас они с увлечением работают по заданиям военного ведомства. «Нас интересуют сами исследования,— заявляют они,— а кем и для какой цели будут использованы результаты, мы не знаем. Мы тут ни при чем!»

— Эгоизм ученых — дело страшное.— Сёдзо сидел, плотно прижавшись к спинке стула, и, словно позабыв о своем давно остывшем кофе, напряженно всматривался в висевшие на стене листы, расчерченные красными и синими линиями.— Нет лозунга более ясного, прямого и действенного, чем «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» К сожалению, его не так просто осуществить. Ну, а что если обратиться с призывом к ученым? Ведь можно поставить себе задачу объединения всех крупных ученых, с тем чтобы они, работая над научными проблемами, ни в коем случае не сообщали правительствам и военным кругам о тех своих открытиях, которые могут быть использованы в военных целях. И если бы это удалось, сделано было бы великое дело. Пусть это не устранило бы войны, но жертв было бы значительно меньше.

— К сожалению,— возразил Ода, жуя бутерброд,— провести эту идею в жизнь, пожалуй, не легче, чем тот лозунг. Что ни говори, но помимо тех ученых, которых привлекает только возможность свободного расходования средств на исследовательскую работу, немало и таких, кто поддался шовинистическому угару. Допустим даже, что действия Японии мало у кого встречают одобрение, но ведь соблазн тратить сколько хочешь денег на науку все равно остается... Я лично отказался.

Он повернулся и посмотрел на свою установку, стоявшую на другом конце стола. Наконец доев бутерброд, он продолжал:

— По правде говоря, и я едва не поддался искушению. Взять хотя бы снабжение куколками. Здесь мне приходится буквально клянчить их у опытной станции и земледельческих обществ. В лучшем случае они запаздывают с присылкой, а то и вовсе забывают. Для них это только морока. Другое дело там, где мне помогали бы военные власти. Представляешь себе, какие это открывает перспективы? Там все бы делалось по команде. Прислать оттуда-то, тогда-то, столько-то ящиков личинок — и точка. Все выполнялось бы аккуратно и в строго назначенный срок. В моих руках оказались бы личинки вредителей риса из самых различных рисоводческих районов Китая. Здорово!.. Что ты смеешься?

— Ты говоришь о своих личинках так,— отвечал Сёдзо,— словно речь идет об установлении господства над народами всей Азии. Этим как раз и бредят наши вояки. Но почему ты все-таки отказался? Или это resistance (сопротивление) в присущем тебе стиле?

— А ты выслушай меня, не перебивая. Я отказался от работы там, где мне предоставлялись богатые возможности, и сожалел не только о том, что упускаю их. Я жалел и о другом. Ты догадываешься, о чем я говорю?

— Мм... Нет!

— Ведь я бы мог встретиться с Кидзу. От Пекина до Чанчуня рукой подать. Там бы я ему показал, где раки зимуют!

— Не вижу сейчас в этом никакого смысла,— возразил Сёдзо.

— Ты невероятно равнодушный человек.

— Равнодушный?

— Тебя не волнует безнравственное поведение Кидзу! Да! Или, вернее, судьба его несчастной жены! А я не могу относиться к этому спокойно. Как друзья Кидзу, мы несем ответственность за то, что позволили ему так мерзко с ней

Сопротивление. поступить. Мы ведь видели, что дело идет к разрыву. Но предпочли не вмешиваться.

— И правильно сделали,— подхватил Сёдзо.— В таких случаях третий — лишний. И почему ты ее называешь несчастной? У нее есть профессия, работа, она вполне может сама себя прокормить. К тому же убеждения у нее твердые, и человек она куда более устойчивый, чем Кидзу. Это не тот случай, когда муж бросает на произвол судьбы беспомощную