Но Тацуэ сказала, что эти сведения помогли ей укрепиться в своем решении поехать в Европу.

— И это правильно,— продолжала она.— Я знаю, что нет таких овечек, которые сами отдаются на съедение, а когда собираются хищники, между ними начинается грызня. Мне это понятнее, чем всякие доводы политиков и экономистов. Поэтому, когда нам было сделано это предложение, я сразу же согласилась, уж если ехать в Европу, так ехать сейчас. А при других обстоятельствах разве кто-нибудь согласился бы сопровождать этого нудного, напыщенного старика, у которого и копейки нет за душой, а корчит он из себя невесть что!

Было ясно, что речь идет о графе Умэдзоно. Несмотря на громкий титул и видное положение в обществе, денег у него действительно не было. Не обладал он и такими способностями, как, например, Хидэмити Эдзима, принадлежавший к столь же родовитой аристократии. По мере расширения связей с Германией и Италией стали всплывать в различных ролях самые неожиданные фигуры из числа тех, кто когда-либо имел отношение к этим странам. Старый граф был назначен главой культурной делегации лишь потому, что когда-то был посланником в Риме, говорил по-! итальянски и имел довольно представительную внешность.

Сёдзо так и не понял, почему супруги Инао, которые в любое время могли поехать за границу, должны были дожидаться подобного случая. Ведь Тацуэ не настолько глупа, чтобы ей льстила роль участницы культурной делегации и вся эта шумиха.

Ткнув окурок в расписной греческий кувшинчик, служивший пепельницей, Сёдзо спросил, почему же они до сих пор не съездили в Европу.

— Не к чему заводить этот пустой разговор! — неожиданно резко оборвала его Тацуэ. В тоне ее слышалось такое раздражение, что Сёдзо, задавший вопрос без всякой задней мысли, даже растерялся. Он потянулся было за спичками, но тут же опустил руку.

Понурив голову, Тацуэ глубоко задумалась. В такие минуты она казалась особенно прелестной. Облокотившись на ручку кресла и подперев пальцем подбородок, она сосредоточенно смотрела на ковер, устилавший пол. Красин вые тонкие брови, нежные, похожие на ракушки веки, длинные, загнутые кверху ресницы придавали ей какое-то сходство со скорбящей богоматерью. На лице ее появилось не свойственное ей выражение горечи и безысходной тоски. Но выражение это мгновенно исчезло, как исчезает тень птицы, мелькнувшей за окном. Внезапно Тацуэ взмахнула ресницами — Сёдзо даже показалось, будто он слышит их шорох,— широко раскрыла глаза и, сняв руку с подлокотника, выпрямилась в кресле.

— Сёдзо-сан, хотите я- вам расскажу нечто такое, что даже вас удивит?

— А стоит ли? Ведь я это просто так, к слову спросил.

— И я к слову. Уж если зашел об этом разговор, нужно договорить все до конца,— запальчиво возразила Тацуэ и начала рассказывать.

Вернувшись из свадебного путешествия по Китаю и Формозе, они решили, что поедут в Европу, как только приведут в порядок свои домашние дела. Но тут у Кунихико возникло опасение, как бы не случилось чего с его отцом, когда они будут в отъезде.

— Старик гораздо здоровее, чем выглядит. Он очень бережет свое здоровье, не курит, не пьет. Правда, он страдает гипертонией, но врач никому не говорит, какое у него давление. Он уже в преклонных годах, и люди полагают, что старый Хэйхатиро Инао может в любую минуту покинуть этот мир. Но супруг мой не столько тревожится за жизнь папаши, сколько за наследство, которое ему предстоит получить после его смерти.

— Да, но ведь господин Инао уже получил свою долю имущества при женитьбе. А что касается остального, то разве на случай внезапной кончины не решено уже все заранее?

— Решено-то решено, но Кунихико говорил, что не все решено. Он считал, что нужно быть ротозеем и последним дураком, чтобы в такой момент уехать в Европу. Но не подумайте, что только Кунихико так относится к отцу. Его старший братец ничуть не лучше. Тот все время скулит, что особняк, в котором он живет, настоящая дыра, а самого оттуда и дымом не выкуришь. А почему? Потому что особняк его рядом с домом отца и в случае внезапной его смерти он хочет прибежать первым. А вообще-то он ненавидит отца. Будучи его сыном от содержанки, он с детских лет относится с неприязнью и недоверием к отцу и страшно ревнует его к Кунихико. А тут еще зависть его мучает. Вот,например, в первый же раз, когда мы пригласили его вместе с женой к нам сюда... Фу! Вспоминать даже противно! — передернулась Тацуэ, брезгливо оттопырив нижнюю губу.

Едва старший брат Кунихико переступил порог их дома, как тут же сказал: «Ну, конечно! Так я и думал, это не то что наша лачуга!» Потом, ахая и удивляясь, стал осматривать и чуть ли не щупал руками каждую вещь в доме. Заглянул в сервант, где хранится столовое серебро,— наверно хотел проверить,, не надули ли его. И вдруг заявил: «Вот видите, а мне этого не дали!»

— Если бы с ним не было несчастной невестки, которой помыкает даже их экономка — этакая продувная бестия,— я бы выгнала его вон,— говорила Тацуэ.— И этот тип уверяет, что не может покинуть старика, а потому вынужден жить в своем старом доме. Он твердит это без конца. Но это вранье! Он держится за свою нору только для того, чтобы в случае несчастья иметь возможность первым прибежать в дом отца, обшарить там каждый угол и утащить все, что удастся, пока не придут другие. И все это отлично знают.

— Если тут есть хоть доля истины, и то все это ужасно,— тяжело вздохнул Сёдзо, скрестив руки на груди.

— Вы находите?—горько усмехнулась Тацуэ.— А я нет. Иначе бы мне пришлось нюхать кокаин и я бы дня не могла без него прожить,— вдруг выпалила она. И поспешно продолжала:—А главное, Сёдзо, что ведь все это я заранее предвидела. Я не могу пожаловаться, что кто-то меня обманул. Пусть Кунихико несколько лучше своего братца, но разница между ними не такая уж большая. И я это знала. Я прекрасно знала, что он за человек. И все-таки вышла за него замуж. На кого же мне теперь пенять?! Того, что я вам сейчас сказала, я никому еще не говорила.

— Что же, очень разумно,— заметил Сёдзо.

— Во всяком случае я бы не хотела, чтобы о моем муже злословили. Это было бы для меня невыносимо. Вам я тоже сегодня наболтала лишнего. И жалею,