Шрифт:
Закладка:
Но если на рынке никто не задавал вопросов, то уж в очередях, где женщины часами ждали, пока откроется булочная, распространялись жуткие слухи. Говорили о детях, о том, как их надо беречь, как их стремятся схватить людоеды, ведь мясо детей такое нежное. Говорили, что на втором месте женщины, они тоже голодают, но по сравнению с мужчинами сохраняют чуточку больше жира, поэтому из них мясо вкуснее.
Можно было купить на Сенном рынке древесный спирт (говорили, что если его пропустить через шесть слоев ткани, то можно пить без ущерба для здоровья). Можно было купить льняное масло, чтобы печь блины или оладьи; попадались иногда кусочки окорока или свиного сала, галеты из армейских складов, зубной порошок – если смешать его с капелькой крахмала или картофельной муки (пакетик продавали за 100 рублей), то получался пудинг. Можно было купить конторский клей в виде плиток, похожих на шоколад.
На рынке обычно продавался хлеб, иногда целыми буханками. Но продавцы вынимали его с оглядкой, буханку держали крепко и прятали под пальто. Они боялись не милиции, они отчаянно боялись воров и голодных бандитов, способных в любой момент вынуть финский нож или просто ударить по голове, отобрать хлеб и убежать.
Было немало способов уцелеть за счет мертвых. Много раз саперы, посланные с фронта взрывать динамитом ямы для братских могил на Пискаревском, Серафимовском и других крупных кладбищах, видели, сваливая трупы в могилу, что у мертвецов не хватает отдельных частей тела, отрезали обычно бедро, где был жирок, или руку с плечом. Это мясо шло в пищу. Как ни мерзок этот способ разделывания мертвецов, не было конкретно закона, воспрещающего кромсать трупы и употреблять их в пищу.
Еще мертвые помогали живым своими хлебными карточками. Подразумевалось, что карточка становится недействительной, как только умрет ее владелец. Тем, кто не сообщил о его смерти и не вернул карточку, грозило суровое наказание. Но на деле карточек никто не возвращал, их использовали до конца месяца, после чего эта добавка у живых прекращалась, ведь за карточками на следующий месяц надо было приходить лично.
Среди фантастических историй, распространившихся в Ленинграде зимой 1941/42 года, была одна – о существовании «кружков» или братств людоедов. Эти братства якобы собирались на особые пиршества, куда пускали только своих. В том аду, которым стал Ленинград, эти существа были низкими подонками, но на самом низу были те, кто предпочитал только «свежее» человеческое мясо, в отличие от пожирателей трупов. Было в этих рассказах буквальное соответствие действительности? Не в этом суть. Важно, что ленинградцы им верили, что в сознании ленинградцев ужас их существования таким образом достигал кульминации.
Друзья Анатолия Дарова, молодой человек с девушкой, Дмитрий и Тамара, пришли в январе 1942 года на Сенной рынок. Они хотели купить пару валенок. В результате строжайшей экономии Тамаре удалось для этого собрать 600 г хлеба.
Они направились к Сенному рынку, на котором никогда прежде не бывали. Сначала им попадались только мужские валенки, для милиционеров, для железнодорожных проводников, огромные, грубые. Наконец им встретился человек, очень высокого роста, очень хорошо одетый – необычно хорошо для блокадного Ленинграда. Красивая меховая шапка, теплое пальто из овчины, отличные серые валенки. И внушительная борода, и казалось, несмотря на всеобщий голод, он полон сил. А в руках у него один женский валенок, именно такой, какой искали молодые люди.
Поторговались о цене. Он запросил килограмм хлеба, молодой человек давал 600 г. Верзила обследовал хлеб и наконец согласился, сообщив, что второй валенок у него дома, что это недалеко, на улице Достоевского. Ощущая неясную тревогу, молодой человек пошел с ним, хотя Тамара успела шепнуть, чтобы он был осторожней, и полушутя сказала: «Я лучше останусь без валенок, чем без твоей головы».
Двое мужчин вошли в тихий переулок и вскоре приблизились к солидному дому, не поврежденному ни снарядами, ни бомбами. Дмитрий следовал за верзилой вверх по лестнице, тот поднимался легко, временами оглядываясь на спутника. Дошли до верхнего этажа, и Дмитрия охватило странное беспокойство, на память пришли слухи о людоедах, о том, как они заманивают свои жертвы, как губят их. Очень упитанным казался великан. Дмитрий шел за ним, но решил быть настороже, быть готовым удрать при малейшей опасности.
На верхнем этаже продавец оглянулся и сказал: «Подождите здесь». Потом постучал в дверь. Кто-то изнутри спросил: «Кто там?» – «Я, – ответил верзила, – с живым».
При этих словах Дмитрий похолодел, что-то в них было зловещее. Открылась дверь, он увидел красную, обросшую волосами руку и лицо, похожее на звериную морду. Странный, теплый, тяжелый запах шел из комнаты, а когда порыв ветра вдруг распахнул дверь, Дмитрий увидел в мигающем свете свечи огромные куски белого мяса, подвешенные на крюках к потолку. И один кусок был с человеческой рукой, эта рука свисала, видны были длинные пальцы и голубые жилки.
В этот момент оба кинулись на Дмитрия, но он бросился бежать и раньше их оказался внизу, на его счастье, мимо по переулку проезжал небольшой военный грузовик.
«Людоеды!» – закричал Дмитрий. Два солдата соскочили с грузовика и ринулись внутрь здания. Прогремели два выстрела. Через 1–2 минуты солдаты вернулись, один нес зимнее пальто, другой буханку хлеба. Солдат, несший пальто, посетовал, что оно порвано, другой сказал: «Я там хлеб нашел, хочешь?»
Дмитрий поблагодарил, это был его хлеб, те 600 г, которые он менял на валенки. И солдаты рассказали, что нашли человеческие кости от пяти подвешенных на крюках кусков мяса, потом они сели в грузовик и помчались на Ладожское озеро, к Дороге жизни.
У ведущей балерины Театра музыкальной комедии не было столь потрясающих приключений в связи с попыткой приобрести пару валенок. Она боялась, что ее незаурядные ноги будут отморожены во время холода в Ленинграде. Валенки, предназначенные для кондукторов, могли защитить
