Так вот, о свинтусе-маркизе. После того, как он понял, что его опусы у себя в стране и за рубежом до сих пор не пользовались должным успехом, то решил сделать себе имя в самом проверенном дельце – в очернении России. Европа же, оскорблённая триумфальной победой царя Александра над иноземными (читай – европейскими) ордами Бонапарта и въездом русского монарха в Париж на белом коне, казалось, только этого и дожидалась. Поэтому на сей раз очередной низменный опус о русских «варварах» как нельзя кстати пришёлся ко двору. Так на беззастенчивой подлости француз сделал себе имя и сколотил немалое состояние.

* * *

Уроженец французской глубинки маркиз Астольф Луи Леонор де Кюстин (1790–1857), будучи с малых лет тщедушным и хилым, страдал комплексом неполноценности. Его дед, генерал, командовавший Рейнской армией, а также отец в годы якобинского террора погибли в объятиях «госпожи Гильотины». Ничего удивительного, что мальчик, воспитываемый матерью, Дельфиной де Кюстин (урождённой де Сабран), жил в постоянном страхе за собственную жизнь.

С 1811 по 1822 год – в то время, когда его сверстники проливали кровь в армии Наполеона Бонапарта, – изнеженный маркиз не собирался рисковать собой, предпочтя полностью отдаться наслаждениям, в том числе путешествиям. Основным же из наслаждений этого нувориша с некоторых пор стал содомитский грех, которому после смерти жены он предавался, почти не скрывая оной слабости. И это при том, что в своих опусах маркиз постоянно выпячивал чрезвычайную набожность.

За наслаждения, как известно, приходится серьёзно расплачиваться. По крайней мере, однажды г-н де Кюстин за свою греховную страсть едва не поплатился жизнью. Произошло это в октябре 1824 года, когда на окраине Парижа был обнаружен некий полумёртвый человек: без сознания, сильно избитый и ограбленный. Жертвой покушения, как вскоре выяснилось, оказался 34-летний маркиз де Кюстин. Назначив свидание молодому солдату, вместо него он столкнулся с его товарищами, которые содомита избили и ограбили. Как говорится, за что боролся – на то и напоролся. После этого инцидента от маркиза отвернулись вчерашние друзья, его прекратили принимать в уважаемых столичных салонах. Де Кюстин оказался изгоем.

И лишь кое-кто из литераторов (Гёте, Готье, Стендаль, Шатобриан), скорее, из сожаления продолжали поддерживать с ним дружеские связи. Ближе всех, конечно, оставался Франсуа-Рене де Шатобриан, любовник его матери. К слову, это похоже на правду: сладострастник Шатобриан не упускал ни одной юбки. «Я встретил маленькую носильщицу, – писал он, – босую, с грязными до колен ногами, в короткой юбке, с разорванным корсажем… Мы вместе подымались по крутой дороге. Она слегка повернула ко мне загорелое личико, красивая растрепанная головка прижалась к корзине. По согнувшимся от груза плечам было видно, что ее юная грудь не ощущает еще ничего, кроме тяжести добычи из фруктовых садов…»

В тридцатые годы маркиз де Кюстин тесно сближается с польским аристократом, графом Гуровским, на несколько лет становясь его любовником. Находясь в Париже, Гуровский знакомится с испанской инфантой Изабеллой Фернандой де Бурбон, племянницей короля Фердинанда VII и, женившись на ней, в придачу ко всем своим титулам становится грандом Испании.

Гомосексуальные похождения польского шляхтича (напомню, Польша входила в состав Российской империи) не могли остаться незамеченными в Санкт-Петербурге. Гуровский впадает в немилость, что и стало поводом для маркиза де Кюстина съездить в Россию. Целью поездки являлось следующее: заручившись поддержкой влиятельных друзей, встретиться с русским царём, вручить ему рекомендательные письма и формально просить за своего интимного друга.

Как уверял сам маркиз, уезжая в Россию, он якобы надеялся убедиться в том, что крепкая монархия намного надёжнее любой республики, но увиденные им «ужасы» николаевского правления заставили изменить первоначальное мнение. Однако эти доводы маркиза – чистое лукавство: отправляясь в Российскую империю, г-н де Кюстин уже загодя ненавидел не только лично императора Николая I, но и весь русский народ – аристократов и крестьян, мужчин и женщин, детей и стариков, а также русскую землю вообще: её города, сёла, дороги, дома, храмы – всё и вся, что зовётся Россией. Он ненавидел её за себя и за своего любовника (оба были католиками), глядя на империю глазами обозлённого польского шляхтича. Идея посетить Российскую империю изначально была иезуитской, ибо туда ехал отъявленный русофоб.

Именно поэтому, действуя с поистине иезуитской изворотливостью, французский маркиз ничуть не озаботился судьбой тех, у кого, ещё находясь в Париже, испрашивал благосклонных рекомендаций. (Речь о влиятельных русских, которые в то время проживали за границей.) А таких набралось немало.

Так, в июне 1839 года А. И. Тургенев, находившийся в Киссингене (Бавария), сообщал князю П. А. Вяземскому, что в Россию отправляется известный путешественник и литератор маркиз де Кюстин. Поручая знатного француза попечительству друга, Тургенев просит Вяземского отрекомендовать гостя князю В. Ф. Одоевскому, П. Я. Чаадаеву и другим выдающимся представителям русской мысли{441}. Вяземский был знаком с де Кюстином: их познакомил в Карлсруэ прусский посол Карл Август фон Фарнхаген, хорошо говоривший по-русски и обожавший русскую литературу.

Маркиз прибыл из Любека в Кронштадт на пароходе «Николай I»[147].

Следует заметить, данный пароход пользовался дурной славой. За год до приезда Кюстина, в мае 1838 года, на нём случился страшный пожар, и судно едва не затонуло. В том злополучном рейсе на его борту среди прочих пассажиров находился и двадцатилетний студент Иван Сергеевич Тургенев (позже он подробно напишет об этой трагедии). По счастливой случайности на корабле не оказалось Петра Вяземского, отправившегося в Россию сухопутным путём. Однако весь свой багаж Вяземский доверит пароходу. Во время пожара сгорело самое ценное из его багажа – дневники, – чего мемуарист не сможет себе простить до конца своих дней.

Среди пассажиров при пожаре оказалась и жена Ф. И. Тютчева. Её потрясение оказалась столь велико, что через полгода после случившегося она скончалась.

Как вспоминал в своих записках граф М. Д. Бутурлин, поначалу Кюстин встретил в России весьма ласковый приём. Таким образом император Николай I решил отдать должное погибшим на гильотине родственникам маркиза; привлекала самодержца и склонность того к сочинительству.

Однако далее всё пошло не совсем гладко. После того как шеф Корпуса жандармов и одновременно начальник Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф[148] доложил императору дополнительную информацию о французе, пользовавшемся, как оказалось, у себя во Франции недоброй репутацией (в том числе – из-за своих «нечистых вкусов»), отношение к маркизу со стороны монарха резко поменялось. Возмутившись услышанным, Николай Павлович распорядился отменить все почести и отказался повторно принимать де Кюстина.

Что же так возмутило