говорило о покорности и скромности. Кроме того, Крита увидел разложенные на берегу яства, и рот его наполнился слюной.

Кто бы ни были эти туземцы, на бессмертных они точно не походили.

Крита успокоился, скомандовал своим людям: «Вольно!» – и велел им опустить оружие.

Если прежде члены экспедиции считали себя бедолагами, мечтавшими о том, чтобы смыть грязь и отведать свежей, не протухшей пищи, то приготовленный для них пир и угодливые манеры местных жителей заставили их почувствовать себя королями, а может, даже полубогами. Если честно, то от напитка из перебродившего молока их затошнило, но не стоит во всем ожидать совершенства.

– Это добрый и безвредный народ, – объявил адмирал Крита. Он сообщил остальным своим товарищам – а тех, кто пережил тяжелое путешествие, насчитывалось около десяти тысяч человек, – что они могут расслабиться и насладиться пиршеством.

– Дара! Дара! – выкрикивали они, указывая на себя.

Туземцы казались туповатыми и лопотали в ответ что-то непонятное, а потому пришельцы надеялись, что чем громче они кричат, тем больше надежды договориться.

– Дикари, – заключил адмирал Крита.

Он вздохнул, опечаленный тем, что ему так и не удалось разыскать Страну бессмертных. Но в конце концов, во всем есть свои плюсы. Посланцу императора Мапидэрэ не оставалось ничего иного, кроме как постараться извлечь максимальную пользу из того, как обернулась их судьба.

* * *

Остальные участники экспедиции: ремесленники, слуги, служанки, семьи капитанов и офицеров – тоже сошли на берег, который адмирал признал безопасным.

Почетных гостей из Дара обеспечивали всем, что они пожелают: пищей и свежей водой, кровом и ежедневными развлечениями, а адмиралу Крите и членам его штаба даже предоставили слуг и проводников из числа местных жителей. Все общение осуществлялось при помощи мимики, жестов и преувеличенно громких возгласов, но пришельцам этого вполне хватало, чтобы донести до аборигенов свои потребности.

Правда, если гости давали понять, что хотят оглядеть окрестности, льуку обезоруживающе улыбались и предлагали вместо этого еще больше еды и крепкого напитка из перебродившего молока, который чужеземцам не слишком нравился, поскольку вызывал в животе сумбур. Впрочем, принимая в расчет примитивность здешнего населения, дара не слишком расстраивались, что не увидят других лачуг с полуголыми дикарями или новые вонючие стада длинношерстной скотины.

Было очевидно, что эти варвары ничего не знают про бессмертных. Участники экспедиции, которых постоянно окружали взгляды, полные восхищения и изумления, уже начали чувствовать себя чуть ли не творцами всего сущего.

Они стали вести себя более надменно по отношению к хозяевам, требовали общества местных женщин, не важно, хотят те того или нет. Когда шайка матросов Криты удовлетворила свою похоть, изнасиловав нескольких туземок – экспедиция Мапидэрэ состояла по большей части из мужчин, – обиженные женщины, одна из которых оказалась вождем льуку, пришли в ярость и явились в компании друзей и соратников требовать справедливости, прихватив палицы и боевые топоры.

Адмирал решил, что необходима демонстрация силы, и, вместо того чтобы отступить на города-корабли вместе с провинившимися членами экспедиции, отдал морякам приказ удерживать рубежи и, если понадобится, принять любые меры по защите лагеря дара.

Результатом этого противостояния стало одностороннее избиение. Льуку никогда прежде не приходилось сражаться против металлического оружия и луков, и после схватки на земле осталось семнадцать мертвых туземцев, тогда как из людей Криты только один был ранен. Тем не менее адмирал отдавал себе отчет в том, насколько противник превосходит их числом, поэтому приказал всем вернуться на корабли и приготовиться к отплытию, если дело вдруг примет скверный оборот.

Но пэкьу Тенрьо лично пришел извиняться – он встал на берегу на колени и умолял Криту вернуться. Решив, что впечатлил вождя варваров демонстрацией силы, адмирал согласился, отвергнув возражения наиболее осторожных советников.

– Этим людям даже неизвестно употребление металла, – бросил он презрительно. – Ну какую угрозу могут представлять дикари? Да они наверняка трепещут перед нами! Пожалуй, в каком-то смысле, рай мы все-таки нашли – только бессмертные в нем мы, почти боги в глазах этих людей!

На самом деле льуку были знакомы с металлом, просто материал этот встречался редко, разве что в виде случайных кусков, валяющихся в степи, – видимо, то были остатки падающих звезд. Только у самого пэкьу и влиятельных вождей льуку имелись грубые металлические украшения, которые изготавливали, придавая нужную форму при помощи ударов молота.

Теперь Крита потребовал, чтобы льуку признали главенство Дара и императора Мапидэрэ в лице адмирала как его личного представителя. Пэкьу с готовностью согласился и стал обращаться с Критой как с повелителем и господином.

Таны льуку пришли в бешенство и взирали на своего короля в недоумении, но власть пэкьу Тенрьо была так незыблема, что никто даже не возразил ему.

Следом Крита пожелал, чтобы льуку снабжали его воинов женщинами – из-за недостатка которых прежде всего и возник раздор. И снова пэкьу сразу согласился и поручил нескольким вождям-женщинам и их дочерям лично ублажать чужеземцев.

Таны Тенрьо в очередной раз были потрясены покорностью своего правителя, но снова беспрекословно подчинились ему.

«Воля этого народа сломлена, – размышлял Крита. – Маленькая демонстрация силы дает большие результаты в общении с дикарями».

В некотором смысле он даже восхищался гибкостью пэкьу Тенрьо. Его народ столкнулся с неизмеримо превосходящей его расой, и король варваров мудро предпочел покорность бессмысленному сопротивлению.

* * *

А потом среди льуку вспыхнула эпидемия некоей странной болезни. Новый недуг не походил ни на какой другой, поражавший племена раньше. Люди кашляли, на коже появлялись нарывы, многие умирали. Повсюду воцарился траур, потому как в каждой семье кто-то умер.

А вот пришельцев из Дара зараза не трогала. Пошли шепотки, что это кара Все-Отца и Пра-Матери, ниспосланная пэкьу Тенрьо за его трусливую политику.

Распространителей подобных слухов Тенрьо казнил, а заодно напомнил танам, что это он привел свой народ к победе над агонами. Пэкьу сказал, что теперь он ведет льуку по новой тропе, просто они поймут это лишь со временем.

Постепенно мор прекратился.

– Мы стали больше похожи на пришельцев, – заявил Тенрьо. И было неясно, огорчен он этим или обрадован.

* * *

– История, которую ты мне рассказываешь, совсем не похожа на ту, которую я услышал от льуку, – заметил Луан.

– И скоро вы поймете почему, – пообещал Ога.

* * *

Чтобы еще больше выслужиться перед новыми господами, Тенрьо как собачонка повсюду ходил за людьми из Дара, стараясь предугадать все их запросы и удовлетворить все желания.

Воины льуку смотрели на своего короля с крайним презрением, но его это совершенно не трогало.

Поскольку сплошные кивки и улыбки наскучили «повелителям Дара» – этот титул был в