Нобо ничего не ответил. То были извечные вопросы, над которыми он не дерзал размышлять, полагая, что шаманам известны верные ответы.

– Полагаешь, Все-Отцу, Пра-Матери и их детям есть до нас дело? Да не больше, чем тебе или мне до судьбы муравьев, когда мы раскапываем их гнезда ради грибов. Я могу сделать один только вывод: в очах богов нет добра и нет зла. Все, что для них важно, – это победа или поражение. Я могуч, а посему я добро. Будь я слаб, был бы злом. Вот и все.

С этими словами он шагнул к Нобо и раздробил ему череп одним ударом Лангиабото, боевого топора, чье имя, как известно, означает «уверенность в себе».

Все сыновья и дочери Дома Арагозов склонили колени, расположившись в ряд перед Большим шатром агонов, а Тенрьо шел вдоль этого ряда и проламывал им черепа одному за другим. Такой способ смерти считался самым унизительным и бесчестным, поскольку мужчины и женщины даже не могли защищаться, а кровь их лилась потоком и напитывала траву под яркими лучами солнца, очами Кудьуфин, обрекая их души вечно нести клеймо позора.

Вождей агонов и их семьи передали знати льуку в качестве рабов, а простым скотоводам из числа поверженного народа пришлось покинуть родные земли и перебраться на бедные пастбища ближе к горам на востоке, пустыням на юге или ледовым полям на севере. Зато имя Тенрьо прославилось среди льуку. Он стал величайшим героем из всех них, свершив месть над ненавистными агонами. И принес соотечественникам новую жизнь, обеспечив относительный мир и процветание.

Пэкьу Тенрьо Роатан понимал волю богов лучше любого шамана.

* * *

– Вот так обстояли дела, когда мы прибыли сюда, – заключил Ога.

Глава 49

Мечта о городах-кораблях

Укьу и Гондэ, земли льуку и агонов, за двадцать один год до прибытия туда Луана

Новость о появлении у берегов странного флота немало обеспокоила танов Тенрьо.

– Их корабли в тысячи раз больше и мощнее, чем челны, которые мы строим, – сказала одна из советниц пэкьу. – Эти чужеземцы опасны. Нужно напасть на них, как только они высадятся на землю.

Она встала и заулюлюкала, подчеркнув свой боевой призыв воздетой над головой палицей.

Многие представители знати придерживались того же мнения. Они выразили свое согласие тем, что дружно вскочили и застучали палицами по костяным шестам, поддерживающим шатер.

Но Тенрьо приказал собравшимся танам вновь рассесться по местам.

– Именно потому, что пришельцы могут оказаться могущественными, нам не стоит действовать поспешно, – заявил он. – Нужно быть хитрыми, как свирепые волки, которые сливаются с кустами, подстерегая добычу.

Пэкьу приказал отвести гаринафинов за несколько миль от предполагаемого места высадки гигантских кораблей, ясно дав понять, что вплоть до дальнейших его распоряжений чужаки не должны видеть крылатых зверей.

А потом он отдал самый странный приказ: все шатры новой постройки следует немедленно разобрать, а шкуры и шесты увезти прочь. На побережье должны остаться только жилища, выглядящие насколько возможно ветхими и старыми.

Таны были обескуражены таким поворотом дела, но спорить не стали. Они привыкли беспрекословно повиноваться вождю.

Возглавляемые лично пэкьу, льуку встретили людей из-за моря как дорогих гостей. На берегу растянули длинные полосы из бычьих шкур, на которых разложили блюда с мясом, сыром, ягодами и орехами, а также расставили бутыли и черепа-кубки с пахучим кьоффиром. Льуку отошли от полосы прибоя подальше, предоставляя пришельцам достаточно места для высадки.

Громадные, как горы, корабли бросили якоря на мелководье, на некотором расстоянии от берега, а затем спустили пинассы, доставившие чужаков на пляж. Пэкьу Тенрьо и его таны в изумлении взирали на гостей, которые выглядели весьма экзотически.

«Посмотрите, какая темная у некоторых из них кожа! Они что, обгорели на солнце, а потом так и не вылечились? И почему многие из них такие толстые? Неужели им не приходится работать или сражаться? И только гляньте на форму их глаз, носов и лбов – ну и ну! Кто бы подумал, что у людей может быть такая наружность?!»

Пришельцы между тем вытащили на берег листовидные пинассы и нерешительно сгрудились около них. Держа в руках странное оружие, они разглядывали льуку, позы их говорили о страхе и подозрительности.

Пэкьу Тенрьо с интересом отметил, что их длинные кинжалы – длиной почти с боевую палицу – блестят и сверкают на солнце, как если бы были сделаны из гладкой поверхности спокойного озера. Отметил он также, что некоторые держат странные дубинки в виде полумесяца с натянутой между ними струной – ну прямо как лиры у певцов-сказителей. Впрочем, Тенрьо подозревал, что это тоже оружие, вероятно используемое в совокупности с пучками заостренных палочек, висящих у чужаков за спинами. Не ускользнуло от его внимания и то обстоятельство, что все высадившиеся на пляж были мужчинами – а где же женщины? И какими роскошными выглядели у этих странных людей все предметы, сделанные либо из какого-то блестящего, как вода, вещества, либо из материи, легкой, словно туман или облако, либо из дерева.

Ну надо же, как много дерева! Пэкьу Тенрио за всю жизнь не видел столько древесины, сколько должно было пойти на строительство хотя бы одного корабля-горы. Высокие деревья редко встречались в землях льуку; короткие кривые ветки согнутого ветром кустарника здесь использовали в качестве топлива для костра, а немногочисленные настоящие деревья, растущие у источников воды, шли на изготовление предметов роскоши: резных люлек, ритуальных чаш и статуэток богов. Нужно было проделать долгое путешествие на восток, к подножиям высоких горных хребтов, чтобы увидеть настоящий лес. Использование древесины в таких количествах подтверждало догадку о невероятном могуществе пришельцев.

Тенрьо развел в стороны руки, показывая, что в них нет оружия, и во главе танов льуку медленно двинулся навстречу чужакам, прибывшим из-за моря.

* * *

После длившегося целый год плавания изможденные посланцы Дара наконец-то выбрались на берег, радуясь возможности ощутить под ногами твердую землю.

Но расслабляться было рано – эта страна оказалась обитаемой.

Адмирал Крита и его советники разглядывали приближающихся туземцев. Одежда из звериных шкур и плетеной травы выглядела грязной и грубой; сваленное в кучу оружие, сделанное из кости и камня, было примитивным; местные женщины были одеты одинаково с мужчинами и казались такими же уродливыми; жилища на берегу были маленькими и бедными. Нигде поблизости не наблюдалось возделанных полей или иных признаков хозяйственной деятельности.

Да и само поведение аборигенов, возглавляемых вождем, который продемонстрировал чужакам пустые руки,