– Простите? – переспросил он.

– У меня племянница пропала. Это к вам?

В двери стоял высоченный мужчина, почти подпирая головой притолоку. Плечи его занимали весь проем. Постовенцев не без уважения оглядел фигуру.

– Да, ко мне. Проходите. Вы опекун? – доставая протокол, осведомился Максим. Верзила недоуменно крякнул.

– Дядька я. Материн брат.

– А мать где?

– Лежит. Воет.

– Где… воет?

– В Кущино.

– А почему в Кущино? – Диалог становился все менее понятным. – Я могу принять заявление от ближайших родственников, от опекуна, от… не в интернате была племянница ваша?

– Почему в интернате? – насупился дядька. – У матери. Что за интернат?

– Я мог бы принять заявление от директора интерната. А от вас не могу. Нужно, чтобы мама приехала.

– Мать не может. Неходячая.

Постовенцев поднял глаза. Мать, по-хорошему, могла бы их и по «02» оповестить, и поехали бы они, как миленькие, так что предъявлять претензии к ее неявке было бессмысленно.

– Могу поехать, ее привезти, – размышлял тем временем верзила. – Потом отвезу. В кабинет занесу. Только она сидит плохо. Ей нельзя сидеть долго.

– Не надо, мы сами приедем.

– Тогда давайте я вас отвезу. Потом привезу.

Предложение было заманчивым, а сидел Постовенцев хорошо. Позвонив эксперту и привычно просмотрев наличие протоколов и бумаги в папке, он закрыл кабинет и следом за дядькой вышел из отдела.

Эксперт стоял возле ворот и болтал с «тумбочным»; когда он увидел, что поездка предстоит на джипе, а не на дежурной «буханке», очень обрадовался.

– Наконец-то. Весь зад отбил, пока с утра катались. – Он улыбнулся и пожал протянутую дядькой руку. – Михаил меня зовут.

– Валентин, – пробасил дядька, «пикая» брелоком сигнализации. – Надо вам такие же машины. Я ремонтирую мусор… гм. Ваши служебные. Иногда. Вы ж не догоните никого, если погонитесь.

– А мы ни за кем и не гоняемся.

– Потому и не гоняетесь. Они убитые все. А вы их добиваете.

Постовенцев вспомнил водителей служебных «УАЗов», душу вкладывающих в свои раздолбанные машины, и счел необходимым внести корректировки:

– Вы знаете, куда иногда ездить приходится? Наш район представляете по наличию дорожного полотна? Часто или машину, как вы говорите, убивать, или пешком километров десять идти.

– Да вы и так скоро пешком будете ходить. Они убитые все. А вы их…

– …добиваем, да?

– Ну вот просите такие, как у меня.

Эксперт влез в дискуссию, а Постовенцев из нее выключился и порадовался, что сел на заднее сиденье.

До Кущино домчались минут за двадцать. Дядьку вообще не волновало, что он везет сотрудников, и по трассе он «топил» под двести. Дом, к которому они подъехали, был старенький, полуразваленный, но светлый и чистенький.

– Заходите, – кивнул Валентин.

Эксперт сфотографировал табличку с названием улицы, а Постовенцев прошел в прихожую, бедную, без половиков, с деревянными полами, открывающую проходы в три занавешенных дверных проема.

– Валя? Лиза?

Слабый голос слева подсказал направление движения. Отодвинув занавеску, оперативник увидел лежащую на незаправленной кровати женщину – худую, с огромными кругами под глазами, с беспокойством мнущую платок в руках.

– Здравствуйте. Постовенцев моя фамилия, я по поводу вашей дочери.

– Вы нашли ее? – Женщина с надеждой приподнялась.

– Нет, сейчас возьмем у вас заявление…

– Быстрее надо искать. Лизочка очень хрупкая девочка, с ней что-то случилось!

– Будем искать. Давайте приметы сейчас запишем… фотографии есть у вас?

– Конечно…

Эксперт упаковал в пакетик расческу пропавшей, Постовенцев записал объяснения, прикрепил к протоколу фотографию; женщина расписалась; Валентин все это время стоял в проеме двери и вздыхал.

– Слышь, – прогудел он, когда сотрудники стали прощаться, – я ребят щас обратно отвезу. Потом приеду. Лекарства привезу.

– Хорошо. Лизоньку поищи тоже…

– Поищу, поищу. Ты лежи, я приеду.

– Лизоньку найдите, – снова прошелестела с кровати Валентина Олеговна. – Я за ради нее и живу только.

– Найдут, найдут, – махнул рукой брат. – Я в институт звонил. Поступила твоя Лизка. Загуляла на радостях.

– Лизонька бы не загуляла. Найдите девочку мою. – Женщина сделала усилие и села, тяжело дыша. – Что-то случилось, скорее найдите…

– Найдут, найдут.

Нашли Лизу через месяц.

Лето текущего года выдалось на редкость прохладным – температура воздуха стойко держалась на отметке 25 градусов, ни разу даже за июль, самый жаркий месяц, не перейдя риску «30». Часто шли дожди, после которых природа наполнялась свежестью, чистой прохладой. И было безветренно. Это и позволило трупу восемнадцатилетней Романовой Е. К. пролежать в пролеске между Кущино и Кирпилиевкой три недели, прежде чем его обнаружила выехавшая на пикничок подвыпившая компания.

Обычно мертвые тела, брошенные на земле, не закопанные и не прикрытые ветками, находят намного быстрее: под солнцем труп разлагается, запах гниения очень стоек и ветром практически не разбавляется, налетит легкий порыв – и далеко разносится густой зловонный шлейф, а там уже с подозрением тянут носами жители и прохожие, а некоторые отправляются определять источник сомнительного аромата.

В это же лето ветра почти не было, и лежал труп в теньке кустов, куда не попадали солнечные лучи, и температура воздуха была приемлемой, да еще и день через день лил дождь, так что тело гнило медленно, а запах сконцентрировался непосредственно вокруг трупа, на полянке. Компания же, собравшаяся хорошенько отметить день рождения одного из собутыльников, именно это место и выбрала для своего алкогольного пленэра – все были свои, кирпилиевские, и чтобы не ползти «на рогах» после выпивки к черту на кулички, решили далеко не идти.

Первой неприятный запах почувствовала девушка именинника, как более трезвая, а потом и все остальные. Самые смелые потащились к кустам посмотреть, вылетели оттуда с позеленевшими лицами. Прибывшая опергруппа некоторое время была вынуждена лавировать между блюющими подростками и следами их плохого самочувствия, пока всех не развели для дачи объяснений.

Было от чего вывернуть желудок – насильственная смерть прекрасной не бывает, а в случае с погибшей Е. К. Романовой труп еще был обожжен и успел разложиться: тут и видавшие виды оперативники морщились, а что взять с семнадцатилетних ребят, которые на словах, конечно, и Майка Тайсона побьют, и террористов остановят, а на деле, столкнувшись с жизненными реалиями, сбились в дрожащую кучку возле милицейского «уазика» и испуганно перешептывались между собой.

Ничего внятного они пояснить не могли, личность погибшей знакома подросткам не была, а даже если бы и была, то узнать в разложившемся трупе шапочную приятельницу не так-то просто. Тем более что труп был еще и изуродован: странные темные наросты, которые оперативники вначале приняли за следы гниения, оказались кусками одежды, ее жгли прямо на трупе. Волосы погибшей тоже сгорели, на это обратил внимание судебно-медицинский эксперт.

При вскрытии выявился перелом подъязычной кости – девушку душили; оказались повреждены два позвонка. Было ли половое сношение, разумеется, с ходу установить было невозможно, но эксперт смог сделать однозначный вывод: умерла потерпевшая до того, как ее облили горючим веществом (впоследствии установили, что бензином) и подожгли.

Личность установили сразу: на пальцах девушки осталось дешевенькое серебро, три колечка, а в ушах – обуглившиеся серьги, пластиковая бижутерия.

Приехавший на место происшествия Постовенцев вздохнул и без дополнительных уточнений и сверок с материалами оперативно-поисковых дел сообщил, что погибшей является Романова Елизавета Кировна, 1981 года рождения. По мнению эксперта, девушка погибла примерно 9–11 июня, никак не позже, а скорее всего, в тот же день, когда должна была возвращаться домой из Борисова.

Уголовный розыск снова постарался отыскать зацепочку, но бесполезно; единственное, что удалось оперуполномоченному Дягилеву, так это найти свидетеля – крепкую бабку, торговку домашними помидорами, место постоянной дислокации которой было напротив поворота на Кирпилиевку. Она показала, что девятого июня в послеобеденное время в сторону хутора повернули три машины, она обратила внимание на них, потому что в Кирпилиевский по проселочной дороге ездят редко, предпочитают потратить бензин на лишние пять километров в объезд, но сберечь на машине амортизаторы. Марки машин, разумеется, бабка не знала, но сказала, что одна из них принадлежала Ваньке Титаренко, который даже остановился и поболтал с ней, а две – непонятно кому, но были отечественного производства, одна бежевого цвета, одна красного. Вот и все.

Незамедлительно допрошенный Титаренко отпадал сразу: возвращался он из борисовской горбольницы с женой и маленьким ребенком, что бабка охотно подтвердила. У Романовой знакомых на красных или бежевых автомобилях не было, о чем уверенно сказала мать погибшей. Это