В другом варианте этой истории, явно отличавшемся блокадной спецификой, опустив руку в карман, девушка вытаскивала из него буханку хлеба и большой пакет масла.

12 января[178] председатель Ленсовета Петр Попков созвал в Смольном пресс-конференцию. Журналисты находили, что вид у него усталый. Глаза покраснели, ввалились, бледное, хотя и свежевыбритое лицо. Он не встал, чтобы их встретить, просто указал на стулья около длинного стола, покрытого зеленым сукном. Без каких-либо предисловий он заговорил о трудностях, которые переживает город. У него был охрипший голос, говорил он медленно, без всякой интонации. Город в блокаде 5 месяцев, страшные проблемы с продовольствием, но теперь, по его мнению, ладожская дорога помогает их решать. «Враг хотел задушить Ленинград голодом, – сказал он. – Эту цель мы ему не дадим осуществить». Но для этого нужно выполнить две вещи: доставить в город продовольствие и внутри города вести беспощадную борьбу с грабителями и «мародерами» – так официальные власти называли эти рыскавшие по Ленинграду организованные банды. «Грабители, спекулянты и мародеры будут беспощадно подвергнуты наказанию по законам военного времени», – сказал Попков.

А страдания увеличивались.

25 января секретарю горкома Кузнецову срочно позвонили в Смольный с электростанции № 5, единственной, которая еще как-то работала, получая в день 500 кубометров леса по Октябрьской железной дороге. А в тот день кончилось последнее топливо и по железной дороге не доставили ничего.

«Постарайтесь продержаться хоть несколько часов» – просил Кузнецов. Но топлива не было. Турбины все замедляли вращение, наконец остановились. Из-за этого Ленинград лишился последней оставшейся водонапорной станции, вода больше не шла по трубам. А без воды нельзя было печь хлеб.

Возможно, именно в этот день из городского совета позвонили на электростанцию № 2 с просьбой дать 100 киловатт энергии.

«Не можем, – ответили оттуда, – сами сидим при керосиновой лампе».

Общее количество оставшейся в Ленинграде электроэнергии составляло 3000 киловатт, которые давала маленькая аварийная турбина электростанции № 1.

На хлебозавод Фрунзенского района, один из восьми еще действовавших в городе, привезли пожарных, которые накачивали воду, чтобы завод не прекращал работу. В Петроградском районе трубы вскоре замерзли. Тогда обратились в комитет комсомола: «К вечеру хлебозаводу требуется 4000 ведер воды, иначе завтра не будет хлеба. Нам нужно минимум 2000 комсомольцев, потому что каждый сможет принести не больше двух ведер, у них нет сил».

Каким-то образом удалось мобилизовать ребят, которые выстроились цепочкой от замерзшего берега Невы до ближайшего хлебозавода, сумели обеспечить достаточно воды, а потом на детских санках развозили хлеб по магазинам.

Случилось так, что Всеволод Вишневский выступал с речью перед сотрудниками НКВД как раз через день после прекращения подачи электроэнергии. Он выступал в большом зале управления НКВД, в котором присутствовало около тысячи сотрудников. Везде был образцовый порядок, горел свет, который так в это время экономили! Из беседы с сотрудниками НКВД он узнал, что транспорт – главная проблема, из-за плохой работы железной дороги 7000 тонн продовольствия скопилось в Осиновце и его невозможно доставить в Ленинград. Но если Вишневскому и показалось странным, что при полном отсутствии света и тепла в Ленинграде сотрудники НКВД имеют все еще возможность собраться в освещенном, теплом помещении, он, во всяком случае, об этом умолчал. Хотя косвенным обозом он все же отметил сравнительно сытый вид работника.

Когда Вера Инбер услышала новость о прекращении работы электростанций, она писала 25 января в дневнике:

«Семь часов вечера. Положение катастрофическое. Сейчас люди набросились на деревянный забор вокруг больницы и разбивают его на дрова. Нет воды. Если завтра хлебозаводы остановятся хотя бы на один день, что произойдет? Сегодня у нас не было даже супа – только каша. Утром кофе, но больше ничего жидкого не будет. Наш запас: половина чайника (мы держим его на теплой печке), половина кастрюли – для умывания и четверть бутылки на завтра. Все».

А на следующий день она писала:

«Я впервые заплакала от горя и досады. Перевернула в печке кастрюлю с кашей. Илья проглотил несколько ложек, перемешанных с золой. А хлеба нет…»

27-го она узнала о бригаде с ведрами на Неве, направленной в помощь хлебозаводам. У булочных собирались невероятные очереди, но хлеб появился только вечером, выдавали его медленно. Тем не менее ленинградские хлебозаводы, исходя из практических задач, в разгар голодной зимы закрыли на 48 часов.

Ухудшилось положение с топливом, несмотря на все усилия Жданова, Кузнецова и других.

Когда началась блокада Ленинграда, положение с топливом было не лучше положения с продовольствием. 1 сентября в Ленинграде был запас бензина и смазочных материалов на 18–20 дней, угля на 75–80 дней. Трест «Ленэнерго» имел запас дров на 18 дней, хлебозаводы – на 60 дней. К 30 сентября жидкое топливо фактически кончилось, большинство заводов расходовало свой последний уголь. 1 октября леса имелось 118 851 кубометр – примерно на две недели. А месяц тому назад его было 370 тысяч кубометров.

К середине октября производство электроэнергии снизилось до одной трети предвоенного уровня. Начали отправлять комсомольские отряды в окрестности Ленинграда рубить лес.

В мирное время в город поступало 120 железнодорожных составов с топливом в день. А теперь в лучшем случае 3–4 состава[179].

Отопление зданий фактически прекратилось, хотя на 17 ноября официально считалось, что поддерживается 54° по Фаренгейту в квартирах, 50° – в учреждениях и 47° – на заводах. На деле к декабрю центральное отопление вообще не работало. Электрическое освещение было только в Смольном, в здании Генерального штаба, в отделениях милиции, в партийных учреждениях, у командования зенитных батарей, на почте и телеграфе, в управлении пожарной команды, в судах и в домоуправлениях. Топливо кончалось даже у военных, к концу ноября авиационного бензина осталось на 10–11 дней, топлива для заправки грузовиков на 7 дней.

К 15 декабря директор электростанции № 1 доложил, что получает лишь 150–350 тонн угля в день, тогда как требуется минимум 700–800 тонн. Пришлось исчерпать аварийные запасы и затем прекратить работу. За декабрь почти все больницы лишились электричества, а в сорока из них, которые электричеством обогревались, температура упала до 2–5 градусов. Перестали работать прачечные, общественные бани.

10 декабря на лесозаготовки было отправлено 2850 человек, 12 декабря мобилизовали еще 1400, в основном комсомольцев. 24-го было решено снести деревянные строения и пустить их на топливо. Но даже при этом в декабре было получено лишь 20 % необходимого топлива – 13 тысяч кубометров. Хлебозаводы получили 18 тысяч кубометров древесины после того, как в январе