— А французский?

— Учась в колледже, прошел курс в объеме программы «Афин» 144.

— Н-да... Как же нам быть?—проговорил доктор Имура, сплетая пальцы и отставив мизинец с длинным ногтем.— Беда в том, что годовые отчеты и письма миссионеров написаны на латыни, португальском, итальянском и других языках романской группы. Надеюсь, вы со мной согласитесь, что твердое знание хотя бы одного из языков этой группы совершенно необходимо.

— Об этом я уже думал и решил ими заняться.

— Раз у вас уже есть база, вам нетрудно будет усовершенствовать свой французский. Можно выбрать и итальянский. Однако лучше, всего было бы начать с латыни. Многие считают латинский и греческий языки мертвыми. В последнее время так думают кое-где и в Европе. Но это большая ошибка. Я полагаю, что заимствованная Японией западноевропейская культура не получила у нас должного развития именно потому, что мы пренебрегли античной культурой. Во всяком случае мне это представляется одной из причин... Ну-с, а теперь вот что. Сегодня как раз удобный день, пойдемте-ка, я покажу вам библиотеку.— Имура взял книги со стола и направился к двери. Сёдзо последовал за ним.

Пока они шли по широкому, устланному желтовато-зеленым линолеумом коридору, Имура продолжал убеждать своего спутника в необходимости овладеть латынью. «Для молодого человека это большого труда не составит. Стоит только как следует взяться за дело»,— говорил он. В глазах доктора Имуры Сёдзо, конечно, был не более как новичок в науке, решивший взяться за изучение истории христианства. Но вряд ли этот маститый ученый мог бы себе представить, какими окольными, извилистыми путями интересы этого молодого человека привели его к такой довольно необычной теме. А если бы он знал, он бы, пожалуй, немало удивился. Но вообще иностранные языки были коньком Сёдзо еще в студенческие годы. Во время чтений в кружке R. S. товарищи всегда обращались к нему, так как он хорошо знал немецкий язык. Ради дела, которое он теперь затевал, он собирался усовершенствовать свои знания во французском языке и, кроме того, заняться португальским, считая его наиболее важным для своих целей. Но забираться в дебри латыни, которую ему нужно было бы начинать с азов, у него никакой охоты не было — латынь казалась ему непреодолимой.

Они прошли через читальный зал, где в это время не было ни одной живой души, и вошли в книгохранилище.

Такой же линолеум, как в коридоре, соперничал здесь по чистоте с белизной потолка. В центре книгохранилища был проход, по обеим сторонам которого тянулись в три ряда поставленные спинками друг к другу высокие шкафы; между ними тоже были проходы. Эта длинная прямоугольная комната была похожа на своеобразный городок, в котором вдоль главной магистрали тянутся бесчисленные боковые улицы, соединенные между собой небольшими переулками, заполненными книгами. Здесь были собраны наиболее значительные труды по Востоку, и Сёдзо снова подумал о том, что эта библиотека пользуется заслуженной славой. Подумал он также и о том, что если бы какой-нибудь студент решил заняться изучением одной из восточных проблем, то, заглянув в эту библиотеку, он наверняка был бы настолько ошеломлен этой массой книг и рукописей, что немедленно отказался бы от своего намерения. На лице Сёдзо, шедшего за высоким доктором, который был одет в отличную, сшитую, видимо, за границей, черную пару, блуждала задумчивая, несколько растерянная улыбка. Дойдя до конца книгохранилища, они очутились перед небольшой комнатой, откуда лестница вела на второй этаж. Поднявшись по лестнице, они попали в такой же книжный городок. Имура остановился возле одного из шкафов и сказал:

— Вот здесь на верхних двух полках—миссионерские отчеты и письма.

Сёдзо был поражен, увидев тридцать-сорок толстых томов в прекрасно сохранившихся красных кожаных переплетах с золотым тиснением на корешках, и сразу почувствовал себя тем воображаемым студентом, который взялся за непосильное для него дело.

— И все это относится только к Востоку? — растерянно спросил Сёдзо.

— Конечно. Сообщения, которые святые отцы присылала в Ватикан, там собирали и раз в два-три года выпускали в виде таких сборников, отдельно по каждой стране. Это была большая работа!

Имура вытащил один из томов. Перелистывая его, он сказал:

— Взгляните, вот это на португальском языке, а вот по-латински. Как видите, обработать все это — задача не из легких. —

Осторожно поставив книгу на место, он стал с увлечением говорить о том, что в этих отчетах содержится весьма интересный материал. Здесь затронуты все стороны жизни каждой страны, в которой подвизались миссионеры, начиная от важнейших политических событий и кончая обычаями, нравами и самыми незначительными деталями быта. Особая их ценность в том, что это объективные свидетельства ничем не стесненных, ни от кого не зависевших и ничего не боявшихся людей. Отцы-миссионеры писали очень подробно. Например, сообщая о своей аудиенции у Хидэёси, они описывают, кто с ними рядом сидел, кто что говорил и тому подобное. Короче говоря, эти материалы представляют огромный интерес не только для историков христианства, но и для историков вообще. К сожалению, они очень редко прибегают к этим источникам, и главным образом потому, что не знают как следует иностранных языков, и прежде всего латыни.

Таким образом разговор снова вернулся к необходимости изучения латыни.

Иностранные языки Сёдзо не пугали, с ними он надеялся справиться, Нужно было только как следует поработать. Но вот как выбрать из этого огромного материала то, что его интересует;— этого Сёдзо не представлял. Только сейчас он понял, что попал в положение человека, сунувшегося в воду, не зная броду.

— Откровенно говоря,— признался он Имуре,— я стал жертвой своей неопытности и самонадеянности. В этой затее заинтересована, конечно, вся библиотека. Но инициаторы— господин Уэмура и я. Это наша с ним мечта. А еще вернее — это моя мечта. Но в силу скудости своих познаний в области истории христианства я оказался в плену иллюзий. Я предполагал, что можно без особого труда выбрать из этих годовых отчетов и писем все, что касается Отомо, Бунго и Кюсю в целом, не пропустив, как говорится, ни одной строчки. Теперь же я вижу, что это все равно что сортировать звезды в небе. И я совсем растерялся. Мечта моя оказалась безрассудной.

Взглянув на Сёдзо, который с беспомощным видом уставился на книжные полки, как будто и в самом деле смотрел на небо, усеянное звездами, в ясную