Подобно тому как красивый человек кажется еще красивее, когда не замечает своей красоты, так, по-видимому, и истинная любовь, если она безотчетна, становится еще более глубокой и сильной. «И как это похоже на милого добряка Оду!» — думал Сёдзо, с улыбкой глядя на своего друга и чувствуя, как потеплело у него на сердце. «Сколько в его чувстве нежности, заботы и неосознанной радости,— продолжал думать Сёдзо,— и какая в сравнении с этим...» И вдруг у него возникла странная галлюцинация: он явственно услышал плеск воды в ванной одного из отелей Сюдзэндзи. Если бы он захотел встретиться с ней, он мог бы туда съездить...

Чтобы прогнать эту опасную мысль, Сёдзо принялся усиленно расхваливать угощение и, выпив залпом остатки кофе, стал собираться домой.

— Что ж, пора, пожалуй, и честь знать!

— Я очень рад, что ты меня навестил. Надеюсь, ты будешь ко мне часто заходить. Ведь тебе, наверно, придется постоянно бывать в библиотеке?—чуть не упрашивая, приглашал его Ода, облизывая губы, на которых остались крошки хлеба.

— Возможно, придется на некоторое время вернуться домой, рассказать там обо всем директору и коллегам. Ну а потом, когда начнется настоящая работа, Восточная библиотека станет местом моих постоянных занятий.

Сказав это, Сёдзо как бы впервые осознал, что теперь путей к отступлению нет. И отчасти поэтому, а отчасти потому, что он вкусно и сытно поел, настроение его сразу поднялось и он почувствовал себя гораздо бодрее. Закурив новую сигарету, он встал.

Сёдзо, когда брался за что-нибудь, то увлекался до самозабвения. Так было и на этот раз. Целыми днями он сидел в Восточной библиотеке, а по вечерам посещал «Афины». Несмотря на свое обещание, к Оде он заходил редко. Библиотека, как и в Европе, с двенадцати до часу для читателей закрывалась, и это время Сёдзо удобнее всего было бы проводить в лаборатории Оды. Но обычно они слишком увлекались беседой и обед их затягивался, а Сёдзо дорожил сейчас каждой минутой. Он работал так напряженно, будто готовился к вступительным экзаменам в колледж или университет, и сам посмеивался над собой. Карманы его были полны карточек с латинскими словами, в портфеле вместе с учебными французскими текстами лежали аккуратно подобранные фотокопии из сборников годовых отчетов и писем миссионеров. В переписке картезианцев145, относящейся к 1570 году, среди восьмидесяти двух писем ему удалось обнаружить семнадцать, отправленных из княжества Сорина Отомо и содержащих сведения о Бунго. Удачное начало работы помогло ему преодолеть робость — у него уже не было чувства, что он занимается «сортировкой звезд»,— и вернуло уверенность в своих силах.

— Нет, ты только послушай, что здесь написано! — восклицал он, неожиданно появляясь у Оды.

Никаких других тем для беседы он теперь не признавал.

Что заставило Сорина принять христианство — чисто религиозные убеждения или более веские причины, а именно: экономические интересы — выгодная торговля с европейскими странами — и военные — возможность получать новое, европейское огнестрельное оружие, в чем он особенно нуждался.

Эта проблема, занимавшая Сёдзо с того самого времени, когда он впервые заинтересовался историей проникновения христианства в Японию, сейчас волновала его еще в большей мере. Годовые отчеты и письма миссионеров, возможно, прольют свет и на эту загадку. Нужно только как следует в них порыться. Если бы ему удалось получить подтверждение своей мысли, тогда его работа, которая пока лишь превращала его самого в некий копировальный аппарат, приобрела бы определенную ценность и доставила бы ему настоящее удовлетворение. В надежде на это он упорно изучал документы, в которых отцы-миссионеры повествовали о своих деяниях под эгидой властителя Бунго князя Сорина Отомо.

В библиотеку Сёдзо приходил к открытию. Когда она закрывалась на обеденный перерыв, он в хорошую погоду уходил в парк Рикуги и там, сидя на скамейке и жуя хлеб, зубрил, словно школяр, латинские слова. Вечером, вернувшись домой с уроков французского языка в «Афинах», он приводил в порядок изготовленные за день репродукции текстов и засиживался над ними за полночь. Так текли его дни, и он неуклонно держался в рамках этого строгого образа жизни.

Как-то при встрече с Одой он сказал ему:

— Помнишь, когда-то я с друзьями подтрунивал над тобой и говорил, что ты свои личинки готов разглядывать день и ночь? А теперь я сам превратился в такую личинку.

Подобно тому как червячок точит рис и ему нет дела до того, на каком поле растет этот колос и как колышется он на осеннем ветру, так и Сёдзо, центром жизни которого стала Восточная библиотека, был сейчас до странности равнодушен ко всему, что происходило за ее пределами. Теперь он не всегда даже газеты просматривал.

Кабинет Хаяси, сформированный в начале нового года, не продержался и до конца апреля. Парламент был распущен, произошли новые выборы. Новый состав парламента как будто намерен был дать решительный отпор чрезмерным притязаниям военщины. Вновь сформированный кабинет Коноэ провозгласил как будто более разумный и реальный политический курс. Однако первое, что сделал новый парламент, было одобрение дополнительных бюджетных ассигнований в связи с северокитайским инцидентом. И достаточно было просмотреть лишь одни заголовки в газете, чтобы понять, что по существу ничего не изменилось и наивно возлагать какие-то надежды на нового премьера, о котором почтительно отзывались как о блестящем представителе японской дворянской культуры.

В тот роковой день, 7 июля, Сёдзо не было в Токио. Он уезжал в Нара и там провел целую неделю, роясь в библиотеке Тэнри. В одиннадцать часов сорок минут ночи, когда ножницы богини судьбы перерезали нить, он дремал в вагоне третьего класса, возвращаясь ночным поездом в столицу. На следующий день, еще не отдохнувший после своего не слишком комфортабельного путешествия, он зашел в лабораторию к Оде, с которым давно не виделся, и тот встретил его словами:

— Значит, началось!

— Что началось?

— Ты что, не читал экстренного выпуска? Началась стрельба в Китае.

— Несколько дней назад в газете было сообщение об обстреле русского военного судна на какой-то реке. Ты это имеешь в виду?

— Нет, на сей раз дело произошло на мосту.

— Да, теперь только успевай следить за событиями: вчера на реке, сегодня на мосту... Впрочем, не угостишь ли ты меня чашкой кофе?

Вскоре аромат кофе наполнил всю комнату. Сёдзо закурил. Глядя на бурлящий столбик коричневой жидкости в стеклянной трубке кофейника, он почему-то вспомнил своего земляка—-старика лесоторговца Ито, который с нетерпением дожидался первого выстрела в Китае. Но Сёдзо