— И желательно с описанием обстановки! — попросил один из заместителей.

— Да, да, с пейзажем! — подхватил Павлов. — Товарищ Кушелев охотник и обожает природу.

Мосальский начал свой рассказ. Он не поскупился на описание внешности Штунделя, подробно рассказал обо всем, вплоть до ареста диверсанта.

— Ну, а дальше? — потребовали слушатели. — А как ловили Раскосова в дебрях тайги?

Мосальский рассказал и о поимке Раскосова, и о Горкуше, и о Пикуличеве — обо всем.

Наконец любопытство требовательных слушателей было полностью удовлетворено. И тогда Павлов сказал:

— Ты, Борис Михайлович, не опозорил звания чекиста, сражался честно, смело и победил. Я проанализировал все и пришел к выводу, что у Штунделя был рассчитан каждый поворот. Например, он с первых же слов заявил, что ревизия продлится две недели, хотя сам-то решил скрыться через три дня. А как у него подготовлен был момент внезапного отъезда! Происходит взрыв тоннеля, который им же организован, он разыгрывает сцену негодования: «Что у вас тут творится! Безответственность! Развал! Ревизию прекращаю, немедленно еду в Москву и докладываю обо всем происшедшем!..» Понимаете, как эффектно бы получилось? Боюсь, что если бы не приезд Мосальского, Штунделю все могло сойти с рук, так и улизнул бы! Конечно, все равно бы мы его нашли, но сколько было бы тогда возни с его розысками! Да-а, удачно получилось, что ты как раз в это время поехал на Карчстрой, Борис Михайлович!

Павлов был в возбуждении, он так и видел всю эту картину тайги, погони, хмурых сопок, всей подлой игры Штунделя:

— А каков Раскосов?! Большая, должно быть, каналья. Пойман, схвачен, окружен — и все еще отстреливается! Да-а, молодец, молодец, Борис Михайлович!

Павлов обернулся к своим заместителям:

— Вот, смотрите на него — наша смена! Можем надеяться? А? Молодчина, молодчина, прямо скажу.

Павлов то хмурился, представляя, как прицеливался Раскосов, то смеялся, гордясь за Мосальского и представляя общее торжество;

— А нанайцы, говоришь, выразили желание участвовать в поимке вражины? Вы слышите, товарищи? И нанайцы! Хороший народ — нанайцы! А как звать этого охотника?

— Иван Семенович.

— Иван Семенович, да, да, Иван Семенович, вот тебе с кем вместе поохотиться, товарищ Кушелев! Как он выбил из руки Раскосова оружие! А? Наверное, этот Иван Семенович целит белке в глаз! Каковы все-таки наши люди! Всюду поддержка, всюду сочувствие. А? Как ты считаешь, Борис, это очень помогает в работе? Ведь если вдуматься, настоящие битвы разыгрываются, когда мы нападаем на след врага. У меня так и стоит перед глазами тайга, снег, и эта каналья стреляет... Кстати, охотника-то надо наградить, это я возьму на заметку. Вы думаете, и у других, как у нас? Нет. Обычно органы разведки и контрразведки — узкая группка чиновников да агентурная сеть профессионалов. Возьмем тот же Интеллидженс сервис, которым англичане гордятся не меньше, чем Вестминстерским аббатством. Что он собой представляет? Тайное тайных, какой-то орден иезуитов!

— Точно! — подхватил полковник Кушелев. — Для рядового англичанина Интеллидженс сервис — ничто. Он и знать его не знает.

— Вот то-то и есть! — торжествуя, заключил Павлов.

При этом он достал из кармана портсигар, но, так и не раскрыв его, положил на край стола:

— Да, товарищи, две битвы! И оба раза они терпят поражение. Патридж попробовал, не клюнет ли на старого царского чиновника, который при царе Горохе работал в угрозыске. Ну и что? Пресловутый Вэр никого. не купил на свои доллары, кроме нескольких жалких бродяг. Уж на что железнодорожный вор Килограмм не блещет высокой моралью, но и он наотрез отказался лезть в политику.

— А Кайданов? — напомнил Мосальский. — Ведь я его этим только и взял. У них тоже есть своя этика. «Что?! — завопил он. — Это я-то, честный вор, помогал шпионам и диверсантам?!»

— А со Штунделем, — продолжал с молодым увлечением Павлов, — со Штунделем-то как нам повезло! Ведь попутно мы выловили Альфреда Стрэнди — старого матерого шпиона. Характерная фигура этот Штундель! Из немцев Поволжья, на наших хлебах вырос, собака. Отцы и деды его, разведчики глубокого тыла, служили верой и правдой полковнику Николаи. А он переметнулся сначала к Локкарту, Локкарт мало платил, тогда к Патриджу. Вы смотрите, как он разыгрывал аристократа, а ведь всего-то навсего продажная бездушная тварь! Ничего святого, плюет на честь, на совесть, на бога, черта и на все человечество. На допросах вьется ужом: ах, в холодную войну он не верит, ах, своих хозяев ни в грош не ставит... Так чего же, спрашивается, шпионил? Убивал? Взрывы устраивал? Таков, говорит, удел азартного игрока.

— Все выложил! — сообщил второй заместитель Павлова, до сих пор не проронивший ни слова. — Даже что и не просили. От «презрения к жизни» следа не осталось, как угодно, на все согласен, только бы еще пожить. Мразь, одним словом.

— Да, товарищи, — заключил Павлов, — пока один только Пентагон тратит на подлейшую из подлых холодную войну три миллиарда долларов в год и содержит в штатах разведки не много не мало до ста тысяч человек, мы должны быть зорки, осторожны. Но ничего, справимся. Пусть хоть двести тысяч. Освоим?

Тут Павлов снова оглядел Мосальского с ног до головы, оглядел заботливо, отечески и не без гордости повторил:

— Рад, рад видеть тебя, герой. Похудел все-таки. Питаться надо. А вообще — хорош!

За всю работу совместно с генералом Павловым, под его руководством, Мосальский не слышал столько комплиментов по своему адресу.

«Это он, вероятно, жалеет меня из-за руки, а ведь и рана-то пустяшная, не стоит о ней даже говорить», — подумал Мосальский, еще больше смущаясь.

Во всяком случае, все это было приятно. Павлов и оба его заместителя дружелюбно улыбались, и день был солнечный, и на душе светло.

Павлов пригласил Мосальского, чтобы поздравить его с высокой правительственной наградой. Он и речь произнес, потому что хотелось придать некоторую торжественность моменту. После всех поздравлений и похвал Павлов осторожно пожал руку Мосальского и по возможности суровым тоном произнес:

— Ну, а теперь, подполковник Мосальский, марш в госпиталь! И чтобы через две недели поправиться! Задание понятно? Учтите: вам предстоит принять отдел! Вместо Лисицына! — и добавил негромко: — Теплый привет тебе от Байкалова, От Ирины Сергеевны и от многих-многих друзей, которые у тебя теперь есть на КТМ!

Когда